Агентурная разведка. Часть 4. ПГУ.ru. Взаимодействие. Виктор Державин

это прекрасно подготовленный человек, великолепно владеющий языками, имеющий железобетонные документы на имя гражданина другой страны, лихо водящий машину, владеющий единоборствами и так далее. В общем, некий супермен, как показывают в фильмах. На мой взгляд, это правда, но отчасти.

      Для большинства наших нелегалов жить жизнью другого человека – значит жить с самого придуманного детства. То есть биография разведчика не начинается с момента начала выполнения задания. Напротив, он должен знать и колыбельные песенки, которые ему пели, и стишки, и детские считалочки, и детские сказки, и массу других сложнейших, но мелких деталей и нюансов.

      Обычно перед разведчиком-нелегалом ставятся чёткие задачи: что сделать, что выяснить, добыть нужную информацию. А вот как сделать – это творчество. Таким образом, именно творчество является подлинным искусством разведки. Там, где творчество, там и искусство. Творчество композитора, художника, режиссёра, командира, полководца, дирижёра, архитектора, писателя, генерального конструктора. А у разведчика? В большинстве случаев – искусство.

      У меня многое было по-другому. Я жил своей жизнью, собственной биографией. Даже язык учил естественным образом. Где тут творчество? Какое тут искусство? Общим с выпускниками академии ГРУ у меня было только «как сделать» дело, «как решить» задачу – только здесь творчество. Поэтому то, что делал именно я, не считал искусством. Не имел смелости видеть себя в одном ряду с Э. Рязановым, С. Бондарчуком, С. Рахманиновым, В. Васнецовым, М. Шолоховым. Тем более не мог себя видеть рядом с такими мастерами искусства (оперативного), как маршал Советского Союза А. Василевский или генерал армии А. Антонов. Конечно, у нас есть легендарные разведчики, единичные имена известны. Про большинство мы ничего не знаем и не узнаем. А вот считать ли работу нелегалов искусством, будет решать читатель. Я судить не могу, потому что даже «одиночество», о котором говорят все разведчики-нелегалы, у меня не было абсолютным. Одиночество было только в той части, что о моей службе не знает жена (в отличие от моих коллег). С другой стороны, в этом были и определённые плюсы, так как я не опасался ошибок жены разведчика-нелегала. В принципе, я жил обычной жизнью, своей жизнью и «шифровался» чуть больше, чем обычный семьянин, имеющий любовницу.

      Но самым главным отличием от выпускников академии ГРУ (на профессиональном жаргоне «консерватория») было то, что мои коллеги изначально знают задачу, нацелены на то, чтобы добыть определённые документы и сведения. В моём случае задачи ставятся по мере моего продвижения в жизни и работе, с учётом всё новых и новых возможностей. Это намного легче и проще, это значительно снижает степень риска.

      Сейчас передо мной поставлена задача продолжить снабжать наших информацией о финансировании специальных операций через калейдоскоп неправительственных организаций, их агентов. Продолжить вскрытие разведывательной сети и сети специальных операций в России. Документы, случайно добытые у Ричарда, неожиданно оказались самыми секретными и важными из всех, которые я когда-либо отправлял в Центр. Недавно мне сообщили, что они на самом деле имеют высший гриф секретности НАТО «cosmic». Я этого не знал, так как завладел светокопиями, а на оригинале, с которого снималась первая копия, эта надпись была закрыта листом бумаги.

      Мне сообщили, что именно эти документы вызвали очень сильный интерес в Главном оперативном управлении нашего Генштаба. Именно в этом направлении они просили ГРУ умножить усилия. Вместе с одним из сообщений был текст, который явно писался не в ГРУ, и я догадался, что его писали для меня офицеры этого управления – наши главные и основные заказчики.

      Особенно наш Генштаб интересовали сведения о финансировании на территории России подготовки специальных операций. Мне объясняли, почему это важно знать. То есть авторы этого текста хотели, чтобы я хорошо понимал проблему, разбирался в ней, пусть и не на их уровне, но всё-таки что-то понимал. И их тревоги я хорошо понял.

      В нужный для врага момент подготовленные специальные операции активируются и превращаются в основной вид враждебных действий, вплоть до таких, как блокирование и захват воинских частей, аэродромов, транспортных путей, органов государственной власти и так далее. При этом нападающая сторона не прибегает к классическому военному вторжению, а ограничивается диверсиями, кибервойной, информационной войной, «повстанцами» (подготовленными силами специальных операций). Тем самым она подавляет своего противника без формального объявления войны. Наши мне писали, что генералы армии США воодушевились исходом войны против СССР в Афганистане и продолжили работать в этом направлении. Добытые мною документы показывали, что финансирование специальных операций против России сильно увеличилось. Кроме того, с помощью этих документов можно установить некоторых участников этих операций из числа наших сограждан и организаций (это уже с привлечением ФСБ), то есть будущих наёмников: «самооборона», «ополчение», «повстанцы» и т. д. – типичные «прокси». Квинтэссенцией добытых мною сведений было то, что некоторые эти самые «прокси» готовились на территории стран бывшего СССР, но по статье расходов «Россия». Генштаб жаждал вскрыть всю сеть специальных операций, направленных против России, но пока что