Мост. Ася Михеева

ла обычаем жестоким; но только пройдя через боль, непонимание и растерянность ребенок становится взрослым. Книга Аси Михеевой жестока к читателю, автор ничего не разжевывает и не поясняет, с первых страниц отсекая ленивых умом и бедных воображением. Зато прошедших посвящение ждет небывалая награда: многомирье, многослойность, многомерность; произведение, которое нельзя поставить на полочку с ярлыком; необычайная книга, не имеющая аналогов; японский югэн в русской литературе».

Тимур Максютов, писатель

      «Ася Михеева не единственная, но, пожалуй, лучшая в этико-психологической фантастике. В «Мосте» она ломает границы и наводит мосты между противоположным, а порой вроде бы несовместимыми пространствами, темами и героями. Михеева впрягает в чарующе сложный, но очень крепко и ладно сбитый сюжет приключенческое фэнтези, твердую космическую фантастику и актуальную прозу про нас про нынешних. Линий, поворотов и героев компактной трилогии хватило бы на десяток циклов. Автор в той же спокойной, убедительной манере превращает читателя в соавтора, которому интересно самому додумать подробности или поразмышлять над книгой. Она того стоит».

Шамиль Идиатуллин, писатель

      I

      Родители королей

      – Знаешь, отец, мы все уже столько раз проговорили… Но мне как-то не по себе.

      Отец отставляет чашу и задумчиво стучит худыми старческими пальцами по столу.

      – Тебя смущает то, что ты вынужден создавать женщине проблемы? Толкать ее в беды, вместо того чтобы пронести через них на руках?

      Сын отворачивается, чтобы подумать, затем медленно кивает.

      – А как еще ты можешь дать ей понять, что ее ждет, – мягко говорит отец, – если она испугается… или не справится… Она ничего не потеряет. Вернется туда, где она сейчас.

      Отец молчит, внимательно глядя на сына.

      – Или тебя пугает именно такая возможность?

      Сын криво улыбается и встает.

      – Пора. Когда-нибудь надо начинать.

      – И что же будет первым? Любовь? Материнство?.. – спрашивает отец.

      – Честь, – отвечает сын.

      1. Ускорение

      С моей точки зрения, началом этой, еще неоконченной, истории является Мирей. Если бы не ее застарелое одиночество, незаметно перешедшее в остервенелость, возможно, ничего бы и не было. И двадцать шесть детей Петеана Навигена по-прежнему спали бы в щели каменного подвала, свернувшись единым комком плоти, и в Городе над Мостами по-прежнему правил бы узурпатор; но тридцатипятилетняя женщина, прекрасная, как певица, по имени которой я ее зову, была одинока. А это, само собой, никогда просто так не кончается, что бы ни говорила нам статистика, лживая, как и положено любой науке, служащей посторонним интересам.

      А мы работали – и, надо сказать, работали неплохо. Непосредственное начальство только и знало поднимать планку средних норм, склад отпускал, бухгалтерия считала, курьеры успевали с бумагами, а грузовой отдел – с товаром. Нет, понятно, что без накладок не обходилось. Но мы решали текущие проблемы играючи, потому что мы были командой, и любое подразделение нашего филиала могло спокойно договориться с другим, а все вместе – с головным офисом. Исключением была служба инспекции склада. А точнее, представитель этой службы по нашему городу. А точнее – Мирей.

      Я младше ее на три года и тоже на тот момент одинока, почему смотреть на нее и слушать от коллег об очередном ее закидоне было просто страшно. Как становятся такими, прости господи, суками? Ведь не в один же момент?

      Ну и, собственно, в тот день она приперлась на несчастный новогодский склад учитывать полугодовым учетом ровно то, что она – молчите, люди, – ровно позавчера закрыла как учтенное квартальным учетом. Я забежала к новогодским, чтобы мне поскорее погрузили все, что должно было быть отгружено еще в первый день предыдущего учета, увидела ее в коридоре, и меня затрясло. Если Мирей опять здесь – все, конец складу еще на неделю. Клиент меня уроет и, натурально, будет прав.

      Она шла, надменно закинув голову, по скромному беленому коридору мне навстречу. Свет из окна у меня за спиной падал на бледное лицо под гладкой французской челкой и играл на пачке распечаток, прижатых к пиджаку. После того, что она наговорила мне и моим ребятам на предыдущей проверке, здороваться не приходилось и думать – поняв, что недостачи на базе отсутствуют как класс, Мирей додумалась обвинить нас в подделке документов – вроде как «слишком чисто». Ну а после того как я отъехалась по ней и ее «сомнительному профессионализму» всей тяжестью скорпионьего ехидства, понятно было, что и она со мной вряд ли поздоровается.

      Мы встретились глазами за два шага до того, как столкнуться, и решение проблемы случилось само собой. Это было похоже на то, как человек решается на убийство – иногда желание освободиться от нарастающего идиотизма становится настолько сильным, что о последствиях уже не думаешь.

      Я схватила Мирей за плечи, прижала к стене (шурша, посыпались мультифорки с документами) – испуганные глаза – и крепко поцеловала ее. Черт побери, –