Школьная бойня. Николай Леонов

Иванович не посчитал нужным, потому что разговор с супругой не требовал соблюдений строгой секретности. А еще Мария была прекрасно знакома с самим Крячко, который, на миг подняв голову, хмуро взглянул на напарника и снова занялся своими делами.

      – Ты же не опоздаешь?

      – Нет, – уверенно заявил Гуров и посмотрел на свое обручальное кольцо. – А ты?

      – А я буду ждать. Как всегда. Как верная жена.

      – Почему «как»?

      – Потому что читать монолог Катерины из пьесы «Гроза» молодым циникам я бы не рекомендовала. Слишком волнительно для них.

      – Представь, что перед тобой мудрые старцы.

      – Даже представлять не стану. Именно таковыми они себя и считают.

      Стас снова посмотрел на Гурова. На этот раз нетерпеливо, даже раздраженно. В ответ Гуров выставил вперед указательный палец, давая понять, что ему нужна пара секунд, не больше.

      – Пойду, – вздохнул он в трубку. – От Стаса тебе, как всегда, горячий и сердечный.

      – Не ври, Гуров. Но и ему мой пламенный, конечно.

      – Собирайся.

      – Только тебя и жду.

      Телефон лег под монитор. Крячко молча проследил за этим движением.

      – Куда-то собрались? – небрежно поинтересовался он.

      – На выпускной.

      – И кто же из вас окончил школу?

      – Мария. Сто лет назад.

      – Чайку, что ли, дернуть? – Стас задумчиво посмотрел в окно. – Вот, понимаешь ли, вечно мучаюсь этим вопросом. Хочется чаю, но на улице жарко, как в аду. Но хочется чаю. Но жарко.

      – Пей воду, – посоветовал Гуров, склоняясь над бумагами. – Говорят, полезно.

      – И много ты той воды выпил?

      – И не сосчитать. Протокол допроса Дьяченко у тебя?

      – Нет, не видел.

      – Поищи, а? Не вижу его в этой куче.

      Разбираться с документами для них обоих было сущей пыткой. Привыкшие думать головой, а не копаться в писанине, оба каждый раз страдали, получив поручение от своего начальника генерал-майора Петра Николаевича Орлова навести порядок «в этом вашем бардаке». Причем иначе Орлов не выражался, даже если делопроизводственная составляющая их работы находилась в полном порядке и в принципе считалась неотъемлемой и очень важной частью следственного процесса. Но нет – Орлов требовал все перепроверить еще двадцать тысяч раз, прежде чем отправить в нужные инстанции.

      – Помню свой выпускной, – усмехнулся Крячко. – Мать моя, какими же мы были наивными!

      – И время было другим, – подсказал ему Гуров. – Трава зеленéе, хлеб вкуснее, помыслы чище, цены ниже, да?

      – И девушки выглядели иначе. А разве не так, Лева?

      – О! Протокол допроса Дьяченко! – радостно объявил Гуров, выхватив из пачки бумаг документ. – Думал, что посеяли. Мы тоже выглядели по-другому, если помнишь.

      – Я в тот вечер хотел одному парню рожу набить, – мечтательно продолжил Крячко. – Доставал меня в последний год знатно. Прям мечтал ему при всех зубы пересчитать, и ничего бы мне за это не было бы.

      – Пересчитал?

      – Пересчитал. Но не ему, а другому.

      – Ужас.

      – Дай, – протянул руку Стас.

      Гуров послушно вложил в его пальцы протокол допроса. Стас тут же отправил его в папку.

      – А в какой она школе училась? – спросил он. – Не в какой-то там специально-театральной?

      – Обычная школа, кажется, – пожал плечами Гуров. – Я не уточнял. Но – старая. Ей лет сто, кажется. Не самой школе, а зданию. Школа номер двадцать три, в самом центре Москвы, рядом с Садовым кольцом. Маша говорит, что в этом году она закрывается, а здание снесут. Теперь вместо нее будет то ли лицей, то ли гимназия… не помню. Этот выпускной станет последним в ее стенах. По такому случаю приглашены почетные гости. Ну а жена, сам понимаешь…

      – Мария у нас звезда, – кивнул Крячко.

      – Ну вот и я о том же. К шести должен быть дома, иначе у меня будут проблемы.

      – Будешь.

      Через минуту Крячко отправился к секретарю Орлова клянчить сахар, потому что в шкафу его не оказалось, а чай без сахара он не пил принципиально. Гуров же с головой ушел в документацию.

      Генерал-майор Орлов вернул их к жизни где-то через час. Время к тому моменту перевалило за полдень, и солнце палило вовсю. Не спасал и кондиционер, который рабочие повесили таким образом, чтобы он дул непременно кому-то в спину, и не важно, в каком углу сидели в этот момент Гуров или Крячко. Поэтому на помощь уже который год приходил старенький, но очень мужественный напольный вентилятор, который, вращая своей круглой плоской «башкой», как выражался Стас, равномерно обдувал обитателей кабинета.

      Орлов зашел в кабинет и тут же, стоя на пороге, отвлекся, заметив кого-то в коридоре. Дверь при этом осталась приоткрытой, и по кабинету из-за распахнутого настежь окна прошелся сквозняк. Все документы, лежавшие на столе, тут же