В ожидании Романа. Глафира Душа

соглашается на «чашечку кофе», вот они заходят в его квартиру… Обычные слова, привычные движения, объятия, раздевание и все… провал!

      Может, он какие точки нажимал на ее теле? Может, слова какие-то необыкновенные шептал? Почему она ничего не помнит? Только ощущение полета, легкости, наслаждения! Только острый восторг и умиротворение! Оставалось непонятным: она что, сознание потеряла? Или отключилась и, как говорят продвинутые люди, вышла в астрал? Или это и есть истинный оргазм, когда ни мысли, ни чувства, ни самоконтроля, а лишь вот такое счастье растворения в пространстве?

      Аня с трудом разжала объятия. Вспомнила имя мужчины – Роман. Медленно поднялась, собираясь направиться в ванную. Но не сдержалась и в благодарном порыве припала к его спине… Обняла сзади, прижалась щекой и шептала тихо-тихо: «Спасибо! Спасибо тебе!»

      К тому моменту за плечами у Ани была очень непростая судьба, трое детей и сорок два года нелегкой жизни. Роману недавно исполнилось двадцать восемь, и он стоял на пороге поистине судьбоносных событий…

* * *

      Аня выглядела на удивление молодо. Можно сказать, до неприличия. Причем никаких особых усилий для сохранения молодости не прилагая. Такое изредка встречается в природе. То ли генная структура, то ли особенности организма, то ли определенный внутренний настрой, но есть что-то, отчего человек как будто не стареет, как будто консервируется, остановившись на каком-то этапе физиологического развития. Небольшого роста, пропорционально сложенная, с ниспадающими на плечи волосами, она казалась воплощением истинной женской красоты. И если бы не постоянная грустинка в карих глазах и некоторая утомленность движений, ее можно было бы счесть эталоном женской привлекательности. Была в ней, как принято теперь говорить, ярко выраженная сексапильность, которая безошибочно угадывается мужчинами всех возрастов.

      С ней часто знакомились на улице. Остановится Аня около газетного киоска или у ларька с мороженым, и откуда ни возьмись – молодые ребята рядом вьются, заговаривают, буквально за руки хватают. Ей, честно сказать, нравился подобный напор. В такие моменты она, даже не глядя на мужчину, могла почувствовать его сексуальное волнение, внезапно возникшее желание, истинный порыв. Ей именно этого и хотелось от противоположного пола: силы, мощной энергии, жадной потребности в женской ласке.

      Сквозь прищуренные веки она чуть рассеянным взглядом оценивала предполагаемого партнера: насколько искренен, насколько энергетичен, сможет ли удовлетворить ее женский интерес. И если на все эти вопросы она получала положительный внутренний ответ, то, как правило, давала согласие на продолжение знакомства.

      Правда, наглых не любила. Чрезмерно самоуверенных и самовлюбленных отвергала сразу. А в остальном – никаких особых предпочтений не было: лысый ли, кудрявый, худой ли, полный, высокий или не очень – значения не имело.

      Глядя, как она ведет себя с незнакомыми мужчинами, можно было принять ее за женщину легкого поведения. Но это было бы ошибочным мнением.

      Давно-давно, лет двадцать пять тому назад, когда Аня закончила школу, поступила в институт и поехала впервые в своей жизни на картошку, то встретился ей там весельчак и балагур Алексей. Тоже из Москвы, но из какого-то другого вуза. Алексей яро сверкал карими глазами, улыбался в пышные соломенные усы и такие песни пел под гитару, что Аня к концу второй недели пребывания в колхозе поняла: она влюбилась не на шутку. И если влюбленность первых дней радовала новизной ощущений, очарованием таинственности и смелыми мечтами, то спустя какое-то время чувство Анино переросло сначала в грусть, потом в печаль, а затем и вовсе – в тоску.

      Алексей как будто ничего не замечал, был со всеми девчонками одинаково весел, вел себя бойко, приглашая на танцах то одну, то другую. Предпочтения не наблюдалось, хотя многие «положили на него глаз» и не отказались бы с ним повстречаться…

      Аню разрывала ревность и неопределенность, она уже и сама была не рада этой влюбленности дурацкой… Однако ничего не могла с собой поделать. Засыпала с мыслью о нем, просыпалась с мыслью о нем, целый день пыталась поймать его взгляд, прислушивалась к его шуткам, искала возможность пройти рядом, показаться на глаза, якобы случайно задеть его, прикоснуться…

      Обычно вечерами собирались у костра, пели песни, рассказывали анекдоты, байки из студенческой жизни. Иногда устраивали танцы под магнитофон.

      Сельхозработы уже шли к своему завершению, когда разболелся у Ани живот. Первый день месячных и раньше проходил болезненно, а здесь – чуть ли не до слез. Лежала Аня одна в палате, под одеялом, грелку к животу и страдала. Из обезболивающих препаратов в аптечке нашелся только анальгин. Он немного заглушал резкие спазмы, но окончательно избавиться от тянущих тупых болей она не могла. Девчонки прибежали после ужина, приготовили ей чай, укрыли вторым одеялом, переоделись и ушли на вечерние посиделки. Она опять осталась одна лежать в полусогнутом состоянии и с готовыми в любой момент пролиться на подушку слезами. Два одеяла громоздились нелепым грузом, не давая ни тепла, ни уюта. Она вспомнила свое домашнее – мягкое, теплое, невесомое, под которым легко засыпала, быстро согревалась… Оно даже не ощущалось