Роза и кинжал. Рене Ахдие

и тяжело вздохнула, но послушно засучила обтрепанные по краям рукава и начала сгружать обломки в стоявшую неподалеку тачку.

      – Не могу поднять, – пожаловался восьмилетний брат, безуспешно пытаясь сдвинуть с места один из кусков обрушенной стены, и тут же закашлялся, когда от обугленных деревяшек в воздух взлетело облако пепла.

      – Давай помогу, – предложила девочка и отбросила в сторону лопату, которая звонко ударилась об пол.

      – Я сам!

      – Нужно работать вместе, иначе ни за что не управимся с уборкой до возвращения баба́[2]. – Сестра подбоченилась и сердито воззрилась на мальчика.

      – Оглянись, – фыркнул тот, обводя широким жестом остатки помещения. – Мы никогда не закончим уборку.

      Девочка проследила взглядом, куда указывал брат. Глиняные стены их дома пребывали в плачевном состоянии. Разрушенные, припорошенные слоем сажи. Крыша провалилась и открывала взору небеса. Небеса без малейшего признака надежды.

      Вокруг простирался когда-то процветающий город.

      Полуденное солнце стыдливо пряталось за разрушенными крышами домов Рея, отбрасывая тени на расколотые камни и опаленный мрамор. Тут и там виднелись еще дымящиеся груды развалин, которые служили жестоким напоминанием о том, что творилось вокруг всего несколько коротких дней назад.

      Девочка подошла к брату, стараясь принять суровый вид, и наставительно произнесла:

      – Если не хочешь помогать, подожди снаружи. Но я останусь и продолжу уборку. Кому-то же нужно этим заниматься.

      С этими словами она потянулась к лопате.

      Мальчик раздраженно пнул ближайший булыжник, отчего тот прокатился по спекшейся от жары земле и остановился возле ног незнакомца, замершего возле обугленной дверной рамы. Лицо мужчины скрывал капюшон.

      Девочка стиснула ладонь на черенке лопаты, задвинула брата себе за спину и поинтересовалась у незваного гостя:

      – Могу ли я вам чем-то помочь?

      Черная накидка-рида незнакомца была расшита серебряными и золотыми нитями. Изысканные ножны необычной сабли поблескивали драгоценными камнями. Обувь же была изготовлена из тонко выделанной телячьей кожи.

      Мужчина явно не принадлежал к числу разбойников.

      Не получив ответа, девочка выпрямилась, с бешено колотящимся в груди сердцем приподняла лопату, нахмурилась и повторила вопрос:

      – Могу ли я вам чем-то помочь, сагиб?

      Незнакомец шагнул внутрь от покосившейся дверной рамы, откинул на плечи капюшон и примирительным жестом осторожно выставил перед собой ладони. Каждое движение казалось плавным, текучим, исполненным грации.

      Девочка впервые сумела рассмотреть незваного гостя в солнечных лучах. Он выглядел куда моложе, чем она ожидала – не старше двадцати лет, – и мог бы считаться красивым, если бы не слишком резкие черты и не ожесточенное выражение лица. В ярком свете стало заметно и еще кое-что странное: контрастируя с остальным обликом богатого вельможи, его руки, покрытые мозолями, покраснели и потрескались, свидетельствуя о тяжелом труде. Усталые глаза были необычного цвета расплавленного золота, как у льва, которого девочке доводилось видеть лишь на картинах.

      – Я не хотел вас напугать, – тихо произнес молодой мужчина, обводя взглядом развалины скромного жилища. – Могу ли я побеседовать с вашим отцом?

      – Его здесь нет, – медленно ответила девочка, вновь исполняясь подозрений. – Он отправился за строительными материалами для дома.

      – А ваша матушка?

      – Умерла на следующее утро после того, как на нее упала крыша во время бури, – отозвался из-за спины сестры мальчик.

      Слова прозвучали буднично, потому что он сам в них не до конца верил. Да и самой девочке было тяжело уложить в голове все несчастья, которые обрушились на их семью за последний год: сначала неурожай из-за засухи, приведший их на грань голода, затем ужасная гроза, нанесшая последний удар. Брат просто еще не осознавал случившееся.

      Выражение лица незнакомца, и без того суровое, превратилось в безжизненную маску. Он отвел взгляд, безвольно уронив руки, но потом стиснул кулаки так, что побелели костяшки, и решительно поднял на юных собеседников глаза.

      – Есть еще одна лопата?

      – Тебе-то она зачем, богатей? – вызывающе спросил брат, угрожающе наступая на мужчину.

      – Камьяр! – ошеломленно выдохнула сестра, хватая безрассудного мальчишку за ворот поношенного камиса.

      Незнакомец недоуменно заморгал, а спустя пару мгновений присел на корточки перед юным защитником и заговорил с намеком на улыбку в уголках губ:

      – Камьяр, верно?

      Тот ничего не ответил, едва осмеливаясь смотреть прямо в глаза высокому мужчине.

      Тогда вмешалась девочка, с трудом выдавив:

      – Я… Простите моего брата за дерзость, сагиб.

      – Не стоит извинений. Я даже ценю вызов, если он исходит из уст достойного человека, –

2

Баба́ – уважительное обращение к отцу в арабских странах. (Значения выделенных курсивом слов указаны в разделе «Глоссарий».)