Любовь в преисподней. Надежда Петрунина

произошло резкое социальное расслоение. Каждый занял свою полочку. Зинкина была на несколько порядков выше Лизиной, поэтому сегодня не следовало соваться. Гамма этих чувств отразилась на физиономии Леонтьевой, и Макарова почувствовала себя сволочью.

      – Послушай, Лизок, тебе, – она выделила слово, – я бы сказала. Но я дала подписку.

      Та присвистнула.

      – Ради бога, мне не надо чужих тайн! Вдруг выяснится, что ты работаешь на ЦРУ!

      – Да брось! Все гораздо проще. И я бы хотела, чтобы ты тоже устроилась к нам! Завтра же похлопочу о тебе. А ты мне обязательно позвони. Через день. Уговор?

      – Хорошо.

      От этой встречи у Лизы осталось двойственное чувство. С одной стороны, захотелось попасть в этот Сезам, где прилично платят, и также, как Зинка, покупать хлебницы, похожие на саквояжи. С другой, слегка насторожила та загадочность, которой Зинка окружила место своей работы. Впрочем, это могло быть трюком. Много лет Макарова не могла преуспеть. И теперь, когда появились деньги, ей захотелось легкой загадочности своего имиджа. Кажется, французы говорят, что каждая женщина – это тайна. Вот и Зинка подкорректировала себя на французский манер. Отличная косметика. Классные шмотки. Дорогие аксессуары. Почему бы не приправить все это соусом легкой загадочности?

      Спустя некоторое время у Лизы мелькнула мысль о первой, самой древней профессии. Но Леонтьева вскоре отмела ее. У людей, которые считали: раз обогатилась, значит занялась проституцией, было стереотипное мышление. Как продвинутая современная личность Лиза понимала: существует много способов обогащения. И это не обязательно игра на первобытных человеческих инстинктах. Разве мало сейчас фирм, которые по-прежнему делают деньги на туризме или на рекламе, например? А вдруг Макаровой удалось пролезть в такую контору? Правда, раньше Зинка не обладала способностью без мыла влезть в самые укромные, скажем так, места. Но время идет – люди меняются. Жизненный опыт и является тем самым мылом, с помощью которого можно проскользнуть к деньгам.

      Как бы то ни было, через пару дней Лиза отыскала старый блокнот с телефонами дачных друзей. Он валялся на самом дне одного из ящиков секретера. Давненько Лиза не только не видела их всех, но даже не звонила. Признаться, ее слегка смущало, что она и не помышляла поддерживать отношения с ободранной Макаровой, но сразу бросилась на зов процветающей Макаровой.

      «Деньги – живительный источник», – подумала Лиза, вспоминая обновленную Зинку. Горделивая походка. Томный взгляд. А самое главное – голос. Вроде бы прежний и вместе с тем – какой-то другой, с низкими трепетными нотами в интонации. Волнующий голос.

      Когда Лиза вновь услышала его, то сразу поняла, что Макарова все-таки простудилась во время того проливного дождя. Вместо трепетных нот у Зинки прорывались какие-то хрипы.

      – Привет, Лизок, – тихо откликнулась она по телефону.

      – Ты все-таки заболела?!

      – Что?

      – Да тот дождь! А я сразу приняла горячий душ, и все в норме.

      – Молодец. – Зинка говорила