Тузы и шестерки. Михаил Черненок

ной стороной ладони потерла затекшую поясницу. Уставив сердитый взгляд на горластую нарушительницу весеннего покоя, она громко крикнула:

      – Кыш-ш-ш, паскудница!

      Ворона притихла, удивленно скосила глаз на худощавую пожилую женщину в блеклом платьице и как ни в чем не бывало опять затянула нудный концерт.

      – Вот привязалась, противная, – досадливо вздохнула Анфиса Васильевна, взяла с грядки горсточку земли и угрожающе замахнулась: – Кому говорю, кыш-ш-ш! Щас огрею!

      Птица, взмахнув крыльями, нехотя взлетела с тополя. Немного покружив, ворона хотела пристроиться на засохшую макушку сосны у дома участкового инспектора милиции Дубкова, но словно чего-то испугалась и полетела к опушке густого бора в конце улицы.

      Мокрецова принялась за прерванную работу, однако бодрое с утра настроение пенсионерки после вороньего «концерта» поникло. Навалилась непонятная тревога. Анфиса Васильевна хотя и не была суеверной, но в некоторые народные приметы верила. Вспомнив, что ворона уже не первый день облюбовала соседский тополь, Мокрецова с горечью подумала: «Не к добру это карканье. Ох, не к добру…»

      Упрятав в прогретую майским солнцем землю последнюю луковицу, Анфиса Васильевна полюбовалась на загляденье ровной грядочкой. Время приближалось к обеду. Подошла пора кормить гостившего вторую неделю шестилетнего внука Кирилку, да и самой захотелось основательно перекусить после раннего завтрака на скорую руку.

      Небольшой пятистенник Мокрецовой по сравнению с соседним домом казался дачной хижиной. Анфиса Васильевна по привычке оставила у крыльца калоши, скрипнув половицами в сенях, босиком прошла в кухню и на газовой плите принялась варить внуку манную кашу. В комнате работал телевизор. Кирилка с дружком-одногодкой Алешей – внуком участкового Дубкова – молча смотрели какую-то передачу.

      – Кир, смотри, смотри, – неожиданно заговорил Алеша. – Дядя с тетей целуются…

      – Ты что, Леха, это же секс, – авторитетно ответил Кирилка.

      Мокрецова торопливо заглянула в комнату – не смотрят ли мальчишки какую-либо современную вольность, которую раньше не только до шестнадцати лет, но и после шестидесяти смотреть запрещалось? На цветном экране холеная заморская красавица и слащаво приглаженный атлет рекламировали освежающую дыхание жвачку.

      – Ты от кого такое слово узнал? – строго спросила внука Анфиса Васильевна.

      – От телека, – зыркнув озорными глазенками, мигом ответил тот. – А что, бабуля?

      – Ничего. Употреблять надо те слова, смысл которых знаешь.

      – Я все знаю.

      – Хвастун! Пойдем кушать манную кашу.

      Кирилка насупился:

      – Не хочу. Каша да каша. У меня зубы к курице привыкли.

      – Не привередничай. Вчера приготовила курицу – ты каши запросил. Сегодня сварила кашу – тебе курицу подавай. Прошлым летом не такой был. Испортился за зиму у родителей.

      – Мама говорит, что я испорченным родился.

      – Надо исправляться.

      – Надо, конечно, но не хочется.

      – Почему?

      – Жизнь веселая пошла.

      – Тебя не переговоришь.

      – Нет. У меня ведь тоже есть право на свободу слова.

      – Ну надо же!..

      – А я люблю манную кашу, – будто между делом, вклинился в разговор Алеша.

      – Молодец, Алешенька, – похвалила Анфиса Васильевна. – Пойдем, мой мальчик, к столу. Пусть этот привереда у телевизора голодает.

      – Не буду я телевизионную голодовку объявлять, – опять насупился Кирилка. – Если захочу, Леха за мной не угонится.

      – Вот и захоти, пока не поздно. Ну-ка, быстренько мойте руки да за стол.

      Когда мальчишки наперегонки управились с кашей, Анфиса Васильевна налила им по чашке чая, достала из буфета батончик импортного шоколада и разделила пополам.

      – Лучшее средство утолить голод – это «Сникерс»! – Кирилка радостно потер ладони. Хитро посмотрев на бабушку, спросил: – Бабуля, знаешь, кого я обожаю больше «Сникерса»?..

      – Кого?

      – Нашу соседку, Вику Солнышкину. Красота ее с ума меня свела.

      – Эвон куда хватил! Соседка уже первый курс в медицинском училище заканчивает, а ты еще под стол пешком ходишь.

      – Вика говорит, ничего страшного. Она дождется, когда вырасту большим, и сразу на мне женится. И каждый день будет кормить «Сникерсом». По целой шоколадке станет давать! Не так, как ты отрезаешь по кусочку на три буквы. Мы с ней уже сексом занимались.

      – Чего плетешь?!

      – Ничего не плету. Когда сказал Вике, насколько сильно ее обожаю, она до безумия обрадовалась и в макушку меня поцеловала.

      – Кирилл… – Анфиса Васильевна присела на стул рядом с внуком. – Дай честное слово, что больше ни с кем не будешь говорить на эту нехорошую тему.

      Внук отрицательно покрутил головой:

      – Не могу, бабуля. Россия обалдела от сплошной политики