Как украсть Драконий меч. Крессида Коуэлл

Но теперь на остров Олух надвигаются трудные и темные времена.

      Пожалуйста, не обижайтесь на эту историю.

      История ничего не может с собой поделать. Так оно и бывает: история, частью которой мы все являемся, это не просто приключения викингов и драконов. Это повесть о взрослении.

      А одно из свойств взросления, один из непреложных, неизбежных его законов, заключается в том, что однажды… однажды… однажды…

      Нам приходится взрослеть.

      Простите, но это правда.

      Пролог, написанный Иккингом Кровожадным Карасиком III, последним из великих героев-викингов

      Теперь я древний-предревний старик, и прошлое кажется очень далеким.

      Но когда-то, давным-давно, на архипелаге водились драконы.

      И когда-то, давным-давно, я был мальчишкой, который на тринадцатом году жизни совершил ужасную ошибку.

      Я освободил из плена Берсерков дракона Ярогнева.

      Дракон обещал улететь и провести в изгнании в ледяных пустынях севера всего один год. Один год форы, а затем, поклялся Ярогнев, он поднимет Драконье восстание, чтобы полностью и окончательно стереть людей с лица земли.

      За обещанный год мальчик, каким я был тогда, вытянулся, словно деревце, на целую ладонь, а то и больше. Все рукава сделались мне коротки, но год миновал, а Ярогневом и не пахло, как и Драконьим восстанием.

      Я перевел дух и начал надеяться, что прохлада нетронутых снегов смягчила ужасные страдания столетнего плена. Возможно, думал я, дракон вернулся к счастливой беззаботной жизни своих предков, плещется себе сейчас на свободе в ледяных водах, гоняется за тюленями в бескрайней холодной пустыне…

      Может быть, очутившись в родной стихии, он примирился сам с собой, позабыл обещание и вовсе передумал возвращаться, а?

      Может быть.

      Ну а вдруг?

      Возможно.

      Но в тихие часы ночи слова Ярогнева снова вспыхивали в памяти – не такие это были слова, чтобы растаять со временем, как лед по весне. Это были огненные слова, они зловеще шипели и полыхали, обжигающе живые в моих снах:

      «Мы спалим этот мир огнем и не оставим ни единого жалкого человечка. Потому что последние сто лет я заглядывал в прошлое и в будущее, и вот что я тебе скажу, мальчик… люди и драконы не могут жить вместе…»

      Слова жгли мою душу, словно пылающие змеи:

      «…и поэтому я созову драконов со всех концов света, из глубин океана и с небесных высот, и мы дадим вам последний бой, пока не стало слишком поздно».

      – НЕТ! – кричал я во сне. – НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ!

      Но время не повернуть вспять. Мальчик, каким я был тогда, не мог его остановить.

      И дракон явился.

      1. (Не) самый великий день в жизни

      Однажды давным-давно, в зимнюю полночь, Иккинга Кровожадного Карасика III подбросило от ужаса.

      Иккинг, Надежда и Опора и Наследник Вождя Племени Лохматых Хулиганов, был нескладным, тощим, ужасно обыкновенным мальчишкой с самым неприметным лицом.

      Спалось ему, сказать по правде, так себе.

      Трудно крепко заснуть, если постелью тебе служит гамак, подвешенный посреди Трудного Пути на вершину Сердитой горы. Точнее, до вершины оставалась еще четверть пути.

      Трудный Путь на Сердитую гору пролегал по высоченному утесу. Подъем на него занимал два дня с ночевкой. Приходилось вбивать пару крючьев в отвесную стену и всю ночь беспокойно ворочаться в гамаке, опасно подвешенном на гладкой скале.

      Неподалеку от хозяина на скальной полочке отдыхал Ветрогон, верховой дракон Иккинга. Вообще-то, ему полагалось караулить на случай опасности, однако зима, время драконьей спячки, еще не кончилась, поэтому он и днем-то постоянно клевал носом, а уж ночью дрых без задних ног. Длинный и нескладный, Ветрогон вытянулся на карнизе и храпел, словно простуженная корова.

      Вот если бы опасность уселась ему на голову – тогда Ветрогон, наверное, что-то заметил бы.

      Беззубик, крошечный и самовлюбленный охотничий дракон Иккинга, принадлежавший к породе обыкновенных садовых, тоже ничего не заметил. Он крепко спал у хозяина на груди, наполняя гамак дымными колечками.

      Но Иккинга разбудила именно опасность. В этом он не сомневался ни секунды. Сердце у него беспокойно колотилось, сна как не бывало. Мальчик всей кожей чувствовал угрозу.

      Со всех сторон.

      Честно говоря, здесь, высоко на скальной стене, посреди зимы, когда самые страшные драконы архипелага пребывают в спячке, бояться было особенно нечего. Ну разве что гамак свалится.

      Так почему же у Иккинга так мечется сердце, почему в желудке так муторно, что вот-вот стошнит?

      Очень медленно (ему вовсе не хотелось вывалиться) Кровожадный Карасик