Убить Первого. Книга 2. Иван Шайдулин

но старые свечи, оставляя после себя лишь лёгкий дымок недовольства.

      – У… уважаемый глава, вы уверены в своём решении? – хрипло переспросил главный Хранитель знаний, сидящий у дальнего края стола. Он был единственным, кому хватило духу высказать вопрос, которым задавался почти каждый в этом зале. Агар Линн, услышав это, покачал головой и прикрыл глаза, а Ли Джоу, наоборот, позволил себе оскалиться в довольной ухмылке, откинувшись на спинку стула так, чтобы глава города его не видел.

      Мастер Ганн, который в это время сидел на скамье свидетелей, заметил эту ухмылку и нахмурился, после чего на мгновение встретился взглядом с Гораном Морето и, не уловив в том ни тени сомнения, тяжело вздохнул. Не такого исхода событий он ожидал, надеясь посмотреть, на что способен его самый выдающийся ученик. Не такого. Однако сделанного уже не воротишь, и заставить передумать столь упёртого человека, как Горан, было попросту невозможно. Приговор считался окончательным и не подлежал обсуждению; единственным, кто мог бы его отменить, являлся следующий глава города, но к тому времени, когда он придёт к власти, Эдван уже месяц будет находиться в изгнании. Между тем патриарх семьи Морето мрачно оглядел собравшихся в зале и всё же соизволил ответить на озвученный вопрос.

      – Не собираюсь повторяться. Тем, кто не чтит наши законы и не нуждается в нашей защите, нет места внутри этих стен, – проговорил мужчина и поднялся с кресла, тем самым объявляя суд оконченным.

      Уходя, он бросил короткий взгляд на Лаута и еле заметно усмехнулся, про себя одобряя поведение мальчишки. Начни тот сейчас молить о пощаде и плакать, прося отменить приговор, глава мгновенно потерял бы к нему всё уважение. Однако юноша обошёлся без глупых сцен, столь свойственных юнцам. Лицо Эдвана застыло непроницаемой маской, словно он был холодной ледяной статуей. И Горан мог лишь надеяться, что столь достойное поведение вызвано внутренним стержнем и твёрдостью характера, а не сильным шоком и оторопью. Впрочем, какими бы ни были истинные причины, самым главным для главы оставалось то, что подсудимый принял вердикт достойно, хотя бы внешне.

      Глава уже удалился, а Эдван всё продолжал стоять на месте, глазея на пустующее место главного судьи, не в силах поверить в произошедшее. Его изгнали. Взаправду, окончательно и бесповоротно. Изгнали, оставив один на один с суровым миром за городской стеной. Все мечты, надежды и планы юноши в одночасье рухнули, словно старое сухое дерево под ударом умелого дровосека. Неотвратимый и жестокий удар судьбы настиг его, наказав за дерзость. И на что он вообще рассчитывал, препираясь с главой? Сейчас все мысли, что кружили в голове буквально несколько минут назад, казались наивными, странными и очень глупыми… но было уже поздно. Сделанного не воротишь.

      Тяжёлая рука солдата рухнула на плечо юноши, отрывая его от дум. Пришло время покинуть зал. Бросив короткий взгляд на понурую спину Мариса Морето и леди Джину, на хмурое лицо мастера Ганна и довольные ухмылки других учителей, Эдван сделал глубокий вдох, обуздав свои чувства, и поспешил уйти прочь, сохраняя на лице маску полнейшего безразличия. Он не мог позволить этим старым уродам увидеть его слабость и боль, которых они так ждали, точно падальщики.

      Оказавшись снаружи, Эдван сразу же поспешил в академию. Ему хотелось как можно скорее оказаться там, где его никто не увидит, чтобы наконец-то дать волю чувствам, раздирающим его изнутри. Отчаяние и страх, охватившие его в первые минуты после приговора, проникали всё глубже в душу, а мысли, что метались в голове в поисках виновника, заставили пламя гнева, потухшее буквально несколькими минутами ранее, разгореться с новой силой.

      Проклятые благородные! Проклятый город, проклятые законы! Выругавшись, Эдван захотел изо всех сил ударить что-нибудь, но так и не смог найти ничего и никого подходящего, чтобы выместить злобу. О, с каким удовольствием бы он сейчас открутил голову проклятому Чэню Джоу, уродам братьям Алана, их отцам и вообще всем, кто был хоть как-то причастен к его приговору. Если бы не было этих дурацких благородных с их идиотскими правилами и непомерным чувством собственного превосходства, он бы никогда не попал в такую ситуацию! Все, абсолютно все проблемы этого глупого города были из-за кланов!

      – Да и катитесь все к Первому… – прошипел Эдван, искренне желая всем им подохнуть самой страшной смертью в лапах этого самого Первого.

      Встряхнувшись, он прибавил шагу в надежде, что его комнату ещё не успели обнести после суда. В конце концов, там, в сундуке, лежал подарок для Лизы, который он до сих пор не мог ей отдать. Пусть эти твари и изгнали его, но он сделает всё, чтобы ей не пришлось страдать от произвола мразей вроде Чэня, который совершенно её не достоин. Да что там! По мнению Эдвана, этот каменный урод не был достоин даже смотреть в её сторону, не то что жениться…

      До академии юноша добрался примерно за двадцать минут. Он не обращал внимания на сочувственные и злорадствующие взгляды других учеников, что встречались ему на улице, быстро преодолел расстояние от ворот до главного корпуса и, ворвавшись в холл, поднялся по лестнице на второй этаж и направился в свою комнату.

      Эдван распахнул дверь и замер, напряженно оглядывая помещение. Парень пытался понять,