Пропавшая шпага. Юлия Галанина

сятого апреля, в среду вечером, в пять часов тринадцать минут Затычку обуяла жажда славы.

      Вообще-то, в этом желании нет ничего странного, всех нас иногда настигает мысль, что надо бы прославиться. Но Затычка просто заболел этим. Причем прославиться ему захотелось сразу и на весь Город. Чтобы все ахнули и восхитились.

      Но слава – это не кусок колбасы, в лавочке не купишь.

      Целый час Затычка размышлял, на каком бы поприще приобрести знаменитость, но в голову ничего не лезло.

      Путь к славе представлялся темным и туманным, зато конец пути виделся необыкновенно отчетливо: стоит он, Затычка, на Ристалищном Поле в Цитадели, а кругом толпа народу, все орут его имя и кидают к ногам букеты цветов, а он – независимый и гордый – даже не радуется, потому что так и должно быть. И никак иначе. Может, в бойцы Бетта Спленденс податься?

      Мысль была хорошая, но в ученики бойцов Затычку могли принять лишь через год, потом еще года три-четыре, а то и пять ученических боев и только тогда из ученика становишься полноправным участником турниров.

      А слава манила пальцем и была согласна ждать неделю, не больше. Кружила и туманила голову.

      Не в силах сидеть дома, Затычка выскочил на улицу и направился в сторону Цитадели.

      На полпути раздумал, повернулся и пошел к Западным Воротам.

      Потом подумал, что там ему тоже делать вроде нечего и круто развернулся, чтобы идти домой.

      И просто уперся в Шустрика и Полосатика.

      – Ты чего, как укушенный, мечешься? – спросил с интересом Шустрик. – Мы за тобой от самого дома идем.

      – Я? – удивился Затычка. – Я ничего… Так… А вам что, заняться нечем?

      – Есть чем, – сказал Полосатик. – Мы, вообще-то, собирались на Круглую Площадь. Там карусель поставили и качели.

      – Ну, так идем! – сердито сказал Затычка. – Я туда и направлялся.

      Друзья ничего не сказали, лишь удивленно переглянулись за его спиной.

* * *

      Карусель на Круглой Площади была замечательная.

      На толстый столб насадили круглую площадку, огражденную резными перилами. Сверху карусель шатром накрывала красная расписная крыша, украшенная колокольчиками и фонариками. На площадке были установлены вырезанные из дерева скакуны.

      Хочешь, – гарцуй на буйном панаке, на которого надето настоящее седло, хочешь, – крутись в резной тележке, запряженной тройкой веселых перевертышей, а хочешь, – покрасуйся на королевском птеригоплихте, пусть не таком большом, как настоящий, но почти таком же красивом.

      Монетки только и уплывали из рук ребятни в обмен на карусельную забаву.

      Друзья прокатились раз, потом другой, потом третий, потом…

      Потом поняли, что в карманах у них пусто, даже на качели не осталось.

      – Так, а теперь пойдем туда, где бесплатно развлекают! – сказал экономный Полосатик, печально осматривая свои вывернутые наружу карманы. – Кто-нибудь знает такое место?

      – Я знаю, – загадочно сказал Шустрик. – Пойдем…

      Они пошли за ним, но не в центр города, а обратно к дому.

      – Эй, мы же развлекаться идем? – дернул Шустрика за рукав Затычка.

      – Иди и не спрашивай! – не открыл тайны Шустрик. – Сейчас сам увидишь.

      Они миновали Улицу Гонцов и прошли дальше. Еще несколько проулков, – и данюшки уперлись в свою собственную школу.

      – Тс-с! – сказал Шустрик, увидев их разгневанные лица, и повел друзей в школьный летний театр.

      Он был в саду, под открытым небом.

      Там в теплую погоду давали представления как сами школьники, так и настоящие артисты.

      Уже издалека было заметно, что около входа толпятся люди, которым не хватило места, потому что внутри театр полон.

      Когда данюшки подошли поближе, то увидели: зрители зачарованно смотрят на невысокого юношу, стоящего на сцене.

      От сцены, охватывая ее полукругом, ступенчато вверх шли скамьи, и они были заняты людьми так, что не яблоку – семечку от яблока негде было упасть.

      И присутствующие, затаив дыхание, слушали юношу, который, негромко аккомпанируя себе на гитаре, читал стихи.

      У Затычки, почему-то, ревниво сжалось и заныло сердце.

      Вот если бы все эти люди слушали и смотрели так на него!

      – Это же конкурс вагантов идет! – сообразил Полосатик. – А я совсем забыл.

      – Мы поздно пришли, – вздохнул Шустрик. – Плохо слышать будем.

      – Надо с той стороны зайти и на стену забраться, – предложил Полосатик, – я уже там сидел разок.

      Так они и сделали.

      На широкой каменной стене, отделяющей театр от улицы, уже сидело немало желающих увидеть и услышать конкурс. Но места нашлись.

      Друзья забрались на стену, сели и забыли про все на свете.

      Один вагант сменял другого, чистые голоса звучали в прохладном вечернем воздухе. Они уводили слушателей за собой, в свои