ХОХО. Целую. Обнимаю. Акси О

семнадцать.

      – Омма[22], – обращается к ней мама, – наши вещи все еще снаружи.

      – Я позвоню хозяину дома, он живет этажом ниже. Он все принесет, – заверяет бабушка и добавляет, обращаясь ко мне: – Он всегда помогает мне с продуктами.

      Для бабушки она выглядит молодо, но это логично: когда я родилась, мама тоже была совсем юной. У бабушки короткие волосы с перманентной завивкой, в которых пробиваются седые пряди, и доброе, жизнерадостное выражение лица. А когда она улыбается, в уголках глаз собираются очаровательные морщинки.

      Все это время мы разговариваем по-корейски, поэтому во мне просыпается благодарность маме за то, что не позволила мне бросить занятия родным языком во втором классе.

      – Не стоит, омма, – возражает мама, – Дженни сильная.

      Она кивает мне, и я выбегаю на улицу, чтобы забрать чемоданы, пока она распаковывает сумку в единственной гостевой спальне. Мне приходится возвращаться четыре раза, но наконец вещи оказываются наверху. К этому времени хальмони накрывает завтрак на маленьком столике в кухне: тосты, намазанные маслом, глазунья и запеченные на гриле ломтики тушенки. Хлеб для тостов, наверно, принесли из пекарни, потому что он толстый и мягкий, яйца пожарены просто идеально, а тушенка соленая и сладковатая. Последний раз я ела еще в самолете, поэтому теперь просто умираю от голода. Я начинаю уплетать завтрак, пока бабушка чистит яблоко и одобрительно кивает, сидя рядом.

      Закончив с распаковкой, мама подходит к столику, и я встаю, чтобы она могла сесть, – здесь всего два стула.

      – Можно я прогуляюсь и осмотрю окрестности? – спрашиваю я у нее на английском.

      Хальмони смотрит на нас, оторвавшись от чистки второго яблока.

      – Она разве не собирается разбирать вещи?

      – Дженни будет жить не здесь, – объясняет мама. – Академия, в которой она будет учиться, предоставляет общежитие. Дженни переселится туда послезавтра.

      – А, – понимающе кивает хальмони, – челлисте.

      «Виолончелистка».

      Не выпуская из рук нож с яблоком, она поднимает большие пальцы вверх:

      – Мосиссо.

      «Очень круто».

      Она протягивает руку назад, берет листок бумаги и пишет «1103» (код квартиры), а затем вручает мне вместе с несколькими ман-вонами[23] – это примерно то же, что банкноты по десять долларов в США.

      Пока я копаюсь в чемодане в поисках своих ботильонов, бабушка обеспокоенно спрашивает маму, разумно ли отпускать меня в город одну.

      – Она никогда не была в Сеуле и не знает здесь ничего. А вдруг она потеряется?

      – Не волнуйся, омма, – обнадеживает ее мама. – Дженни очень сообразительная и умеет читать и говорить на корейском. К тому же, у нее есть мобильный.

      – Ты уверена? – в бабушкином голосе слышится облегчение. – Наверно, она очень самостоятельная, прямо как ты.

      Пару секунд мама не отвечает.

      – Да, омони[24], – говорит она наконец, – Дженни пришлось рано

22

(кор.) Мамочка.

23

10 000 корейских вон.

24

(кор.) Мать.