Мир не для слабых женщин. Алёна Белозерская

тонус, она вновь прилегла и укрылась одеялом. «Сон поможет мне прийти в себя», – подумала Маша и посмотрела в окно, за которым уже начался солнечный день. Веки ее налились тяжестью, дыхание стало тихим и свободным, но полноценно уснуть она не смогла. Вместо этого она погрузилась в тяжелую полудрему, заставлявшую ее вздрагивать от неясных образов, мелькавших в затуманенном сознании.

      Маша не могла понять, были ли это отрывки из ее прошлого, либо ее утомленный болезнью разум пытался рассказать ей некую странную историю, пугавшую молодую женщину ясностью и реалистичностью образов. Казалось, все звуки и голоса, окружившие ее, пока она пребывала в этом странном бредовом состоянии, были настоящими. Маша могла повторить каждое слово и действия тех, кто, казалось, был рядом с нею. Задорный смех женщины, обнимающей ее, маленькую девочку в легком голубом платье, эхом разлетался по комнате. А потом ее взяли на руки и закружили. В теле ее возникло ощущение небывалой доселе легкости, перед глазами все поплыло, и удовольствие от этого было огромным…

      – Калинина, – вдруг услышала она свою фамилию и недовольно дернулась. – Машка! – Голос настойчиво звал ее, но она не хотела возвращаться в свою комнату, где вновь почувствует себя слабой и больной. – Да что с тобой?! Опять температура подскочила?

      Прохладные пальцы пробежались по ее лбу и вискам. Маша открыла глаза, увидела перед собой обеспокоенное лицо подруги и, облизав пересохшие губы, поздоровалась:

      – Доброе утро.

      – Утро? – засмеялась Сима. – Уже полдень.

      – Быть не может! – Маша подскочила было, но тут же опустилась на подушки: от этого резкого движения в ее затылке что-то тяжело запульсировало. – Я проснулась в семь и вновь задремала на несколько минут…

      – И вот – уже двенадцать. Когда ты болеешь, время словно течет как-то иначе. А-а! – Сима зевнула и потерла глаза. – Я сейчас упаду от усталости. Буду дрыхнуть до завтрашнего вечера, только поем сначала. Сутки ничего не было во рту.

      – Естественно, – слабо улыбнулась Маша, – ты же всю ночь со своим красавцем занята была! Времени и не хватило – ни на сон, ни на еду.

      – С каким красавцем? – Сима непонимающе взглянула Маше в лицо.

      – С тем, кто устроил тебе ночной марафон. Арифулина, убери выражение полной наивности из глаз! Я слышала эхо ваших подвигов из соседней комнаты, хотела было пойти успокоить вас обоих, потому что вы не только мне мешали, но и соседям.

      – Маша, я не ночевала дома. Вчера утром мы с тобой позавтракали, и я уехала в больницу, осталась там на дежурство. Меня не было дома больше суток!

      – Как – сутки?! – Маша недоверчиво покачала головой. – Я, конечно, помню вчерашний день и наш совместный завтрак… я еще не сошла с ума! Но мне казалось, что ты вернулась ночью в компании Алексея. Вы так шумели. – Она с огорчением дотронулась до своего горевшего лба. – Я не могла ошибиться.

      – О, подруга, да у тебя просто были глюки! – Сима вышла из Машиной комнаты, и в коридоре послышался ее громкий смех. – Вот это фантазия!

      Маша подошла к окну и замерла, разглядывая двор. Неужели ей действительно показалось, что ночью в квартире кроме нее был кто-то еще? Кто это?.. чужой?.. От этой мысли она вся похолодела. Маша передернула плечами, освобождаясь от наваждения, и выбежала в кухню, где Сима накрывала на стол. Остановившись на пороге, она тревожно заморгала глазами.

      – Калинина, успокойся. Наверняка у тебя была высокая температура. Этим и объясняются твои бредовые измышления.

      Голос Симы изменился, в нем зазвучали профессиональные нотки. Она поставила тарелки на стол и подошла к Маше. Дотронулась пальцами до ее запястья, прикоснулась к лицу подруги, оттянула ее нижнее веко и внимательно всмотрелась в глазное яблоко. Маша улыбнулась, представив, как нелепо эта сцена выглядит со стороны.

      – Доктор Арифулина ведет прием на дому, – сказала она, чуть отодвинувшись от Симы.

      – Плохо выглядишь, – прищурилась Сима.

      – Это диагноз?

      – Маша, я серьезно! У тебя учащенный пульс, глаза мутные… и слезятся к тому же. Лицо бледное, на веках – синяки, которые даже под тональником не спрячешь. Температура у тебя не меньше тридцати восьми! Сколько дней она держится? Пять? Семь?

      – Четыре, – тихо сказала Маша, опустив голову.

      – Ты очень похудела…

      – Это всё тренировки. В последнее время в фитнес-центре наплыв клиентов.

      – Не ссылайся на работу, – прервала подругу Сима. – Ты фактически перестала есть!

      – Аппетита нет.

      – Я вижу, – Сима ткнула пальцем в ее ключицу, и Маша болезненно сморщилась. – Калинина, что случилось? – Сима не дала Маше ответить на этот вопрос и продолжила: – Раньше ты с легкостью справлялась со всеми жирными мешками, приходившими к тебе тренироваться. А сейчас ты жалуешься на усталость. Но самое смешное – я понимаю, что ты не блефуешь, стараясь избежать наскучившей тебе работы. У тебя действительно нет сил.

      – Ошибаешься. Силы у меня есть. – Маша открыла холодильник, достала сыр и ветчину. –