Сибирская любовь. Книга 2. Холодные игры. Екатерина Мурашова

Все мужики про осеннюю кражу жалованья помнили и дружно сходились во мнении, что разбойников нанял сам Гордеев или уж его ближний – Алеша, чтоб денег рабочим не платить, а опять всех на новый сезон в кабале оставить.

      – Здесь у них, девка, кругом договор, – горячился пожилой, относительно трезвый мужик, у которого на правой руке не хватало трех пальцев. – И все так устроено, чтоб трудового человека прижучить. Гляди: весной аванс дают, мы – берем. Сами знаем, что расчет неверный и мало, а куда денешься? Денег-то нетути, а детки малые кушать просют, баба пилит, что твоя пила…

      – Пили бы зимой меньше, больше бы денег на деток осталось, – резонно заметила Вера.

      Мужики на ее замечание обиделись.

      – Да мы разве много пьем?!

      – А чего еще зимой делать-то, коли иной работы нету?

      – Мы ж отчего пьем-то? Пойми ты, дурья башка, – мы от безысходности пьем!

      – Тут был один из образованных-то, ссыльный, он нам все объяснил. Податься трудовому народу некуда, потому как везде заговор мироедов. Что рудник, что прииск, что фабрика – все одно наша могила. А водка – чтобы от дум отвлечь. И так не токмо у нас – везде по миру, где труд капиталом угнетен. И будет так, пока мы все… эти… забыл, какое слово… не объединимся и толстосумов в море не скинем…

      – Отчего же в море-то? – удивилась Вера.

      – Да он ране матросом был, – пояснил товарищ образованного пролетария. – На пароходе по Оби плавал. Пока не прогнали за пьянку-то…

      – Не за пьянку меня прогнали, а за ажитацию! – возразил бывший матрос. – Потому как я понял права трудового народа, а вы гибнете во тьме пьянства и невежества!

      – Вместе покудова гибнем-то, – резонно сказал беспалый. – Но ты, девка, права по видимости, а вот он, – мужик ткнул в бывшего матроса уцелевшим пальцем, едва не попав тому в глаз, – он прав по сути! И не надо никакой ажитации…

      – Агитации, – автоматически поправила Вера.

      – Я говорю, не надо никакой ажитации, чтоб понять: им, мироедам, вроде Гордеева и прочих, выгодно держать нас в самом скотском состоянии, чтоб мы на все их условия соглашались и работали там, где никакая скотина работать не станет, а тут же сдохнет. В России-то крепостное право еще когда отменили, а у нас доселе и кнутом секут, и товары только в Алешиной лавке покупать разрешают – а тут-то, уж поверь, все втридорога, – и штрафы берут за каждый чих…

      – Ты, девка, инженера-то, инженера нашего видала? – вступил совсем молодой рабочий с рыжим клочкастым пухом на щеках, покрытых неровным, чахоточным румянцем. – Как он, аспид, со своей тетрадочкой ходит и все туда записывает, а после хозяину докладывает? Вот уж кого на осине повесить надобно!

      – А вот новый инженер, что из столицы-то приехал, – задумчиво пробасил другой мужик, – приглядный из себя и говорит ласково. Может, разберется во всем, наладит по справедливости-то…

      – Как же, дождешься! Добрый господин придет, старого, злого прогонит! А вот этого не видал?! – Молодой рабочий