Косиног. История о колдовстве. Бром

g>Памятник над руинами старого дома собраний в Саттоне, Коннектикут

      Глава первая

      Новый Свет, Саттон, Коннектикут, март 1666 г.

      Тень в непроглядной тьме.

      Шепот…

      Снова шепот…

      – Нет.

      Вновь шепот – тревожный, настойчивый.

      – Не слышу. И слышать никак не могу. Ибо мертвые ко всему глухи.

      И снова шепот.

      – Оставь меня, тебе сказано.

      – Ты должен, должен проснуться.

      – Нет. Я мертв и мертвым останусь.

      – Ты больше не можешь прятаться.

      – Там для меня ничего больше нет.

      – А кровь?

      – Нет… хватит. Слышать ничего не хочу.

      – Они пришли. Пришли.

      – Вот привязался! Честью прошу: оставь ты меня в покое.

      – Они здесь, у тебя на пороге.

      – И что с того?

      – Мы принесли тебе дар.

      – Я ни в чем не нуждаюсь.

      – Кровь… ты только понюхай, понюхай…

      – Нет. Я ничего не чую. Я мертв.

      Однако запах крови, витавший вокруг, пронизывал, пропитывал тень насквозь, и пробужденный им легкий, едва уловимый зуд голода вскоре усилился, сделался нестерпимым.

      – О-о, – застонал призрак, – кровь… сладкая, сладкая… кровь…

      С этим он поднял веки, зажмурился и снова открыл глаза.

      Рядом с ним, на земле, лежал какой-то четвероногий зверь. Не олень, не еще какой-нибудь зверь из знакомых – неведомая косматая тварь с раздвоенными копытами и толстыми витыми рогами. Досталось зверю изрядно: потроха вывалились наружу, глаза часто моргали, дышал он, точно загнанная лань.

      Призрак придвинулся ближе. Зверь устремил дикий, безумный взгляд на него, затрясся всем телом, заблеял. Подхлестнутый его страхом, призрак приблизился к зверю вплотную, запустил туманные щупальца в теплое мясо, упиваясь кровью и ужасом.

      Еще миг – и призрак начал обретать облик. Живая кровь наполнила вены, за венами настал черед хрящей, костей, сухожилий и мускулов. Призрак принялся лакать кровь языком, затем, почувствовав, что у него появились зубы, глубоко погрузил морду в рассеченное брюхо жертвы, вгрызся в парные внутренности, пожирая и плоть, и кости. Толчок в груди, еще толчок, и сердце застучало быстрее, быстрее, и призрак – вернее, уже не призрак – подняв голову, испустил долгий, протяжный вой.

      – Вот и хорошо, – сказал некто невидимый.

      – Хорошо, – согласился призрак (вернее, не призрак – зверь), впервые с незапамятных, древних времен услышав собственный голос, гулким эхом отразившийся от сводов пещеры.

      – Ты все еще голоден?

      – Да.

      – Еще крови хочешь?

      – Да.

      – Там, наверху, найдется.

      Подняв взгляд, зверь увидел высоко над головой серебристый лучик, проникающий вниз сквозь зев глубокой, неровной ямы.

      – Как тебя зовут? – спросил некто невидимый.

      – Не помню, – отвечал зверь.

      – Вспомнишь. О, еще как вспомнишь… и они – тоже.

      – САМСОН! – прокричала Абита, старательно сдерживая нарастающий страх в голосе.

      Шла она быстро, вглядываясь в отпечатки раздвоенных копыт, цепочкой петлявших среди копен сухих кукурузных стеблей. Ясное дело, удрать далеко козел не мог: Абита сама видела эту скотину меньше часа назад. Дойдя до края поля, она остановилась, вгляделась в густую чащу коннектикутских лесов. Деревья даже сейчас, на исходе зимы, когда вся их листва покоится на промерзшей земле, поглощали свет почти без остатка – дальше сотни шагов ничего впереди не видать.

      – Самсон! – снова окликнула она. – Сэм!

      На морозе крики срывались с губ облачками пара. В небе над головой собирались плотные тучи, вокруг смеркалось. Если не отыскать Самсона до темноты, козла наверняка найдут волки либо кто-нибудь из дикарей, однако Абита, зная, как просто живой душе, войдя в этот лес, никогда не вернуться назад, призадумалась. Оглянувшись в сторону дома, она поразмыслила, не прихватить ли с собой мушкет, но решила, что времени на это нет, шумно перевела дух, подобрала подол серой шерстяной юбки, собралась с духом и двинулась дальше, в сумрачный лабиринт зарослей.

      Не теряя из виду следов, Абита обогнула хитросплетение ежевичных лоз и, изо всех сил стараясь не поскользнуться в слегка оттаявшей грязи пополам с палыми листьями, спустилась вниз с невысокого откоса. Шипастые ветви цеплялись за длинные юбки и плащ. Одна из них сдернула с головы чепец, и длинные рыжие волосы Абиты вольно рассыпались по плечам. Стоило потянуться за чепцом, нога поскользнулась, и Абита, шлепнувшись наземь, съехала вниз, на дно заболоченного овражка.

      – А, дьявол