Дважды убитый. Марина Серова

ух. Мы мчались по пустынным улицам Тарасова. «Почему нет прохожих?» – пронеслось у меня в голове. Солнце слепило глаза. Летом в это время в центре всегда полно народа. Интуиция подсказывала мне, что из центра нужно уходить, легче затеряться в проходных дворах, город я знаю как свои пять пальцев. Свернув на Провиантскую, почувствовала опасность, потом увидела в конце улицы еще двоих, в таких же масках, вооруженных «узи». «Врете, сволочи, все равно уйду», – подумала я. Я знала: справа впереди есть дворик, через который я смогу улизнуть от этих головорезов. Те, что стояли в конце улицы, начали не спеша, в полной уверенности, что деваться мне некуда, двигаться навстречу, расстояние сокращалось, как шагреневая кожа, но спасительный двор был уже близко. И тут, что за наваждение, прямо над собой я услышала вой авиационной бомбы; две-три секунды, и мне конец. «Вот так бесславно закончится твоя, не такая уж длинная, жизнь, частная сыщица Таня Иванова», – промелькнуло в голове. Вой не прекращался, стал ближе и страшней, но уже каким-то странным, я зажмурилась, приготовившись достойно покинуть этот несовершенный мир. Вой не прекращался, но и не приближался теперь, а замер на одной ноте.

      Открыв глаза, я увидела знакомый потолок и себя, лежащую на своей антикварной кровати. Зеркало вернуло мне мое реальное отражение, выводя на свет божий из сновиденческого зазеркалья. В прихожей надрывался дверной звонок, перенося меня из мира сновидений в утреннюю реальность.

      Звонок заставил меня подняться. Бросила взгляд на часы – восемь. Довольно рано для визита. Интересно, кого там черти принесли. Набросила халат, прошлепала в прихожую, открыла – на пороге дивное создание, соответствующее требованиям расхожего стереотипа: 90—60—90, натуральная блондинка, идеальный овал лица, красиво очерченный рот, большие синие глаза, и только тревога, притаившаяся в них, ставила эту ундину в один ряд с простыми смертными.

      – Здравствуйте, простите, вы Татьяна Иванова?

      «Здрасьте, здрасьте». Даже в такой критический момент, когда на пороге появляется заплаканная, но оттого не менее ухоженная и привлекательная женщина, я не могу отказать себе в удовольствии внутренне позубоскалить. Извинение – беззлобность, генотип Эркюля или знаменитого Мегрэ. Архаичная светскость первого и снисходительная деловитость второго не раз вызывали у меня ностальгическую улыбку, которая кончиками губ нащупывала ускользающее время. Наш век требует решительных и одиозных действий, особенно если ты ведешь опасное и независимое существование частного сыщика – на все руки от скуки. Вместо цилиндра и бабочки – полный набор чувствительных инструментов, включающий кастет, иглу со снотворным, газовый баллончик, леску-удавку, двенадцатигранники, ну, и, наконец, обычный «макаров», на который у меня имеется соответствующее разрешение, – в некоторых ситуациях о-очень действенная игрушка.

      – Проходите.

      – Спасибо, я пришла…

      Голос дрожит, подкошенный всхлипом, переходящим в сдавленное рыдание. Чтобы закрыть эти шлюзы отчаяния и горя, я, налив в стакан воду, протянула гостье.

      – Успокойтесь.

      Вложив эту милостыню альтруизма в ее дрожащую руку, я отошла к окну, чтобы не смущать ее назойливым участием. Услышала, как зубы стучат о непослушный стакан. Наконец она подняла заплаканное лицо, перекошенное от стыда, в живописных черных подтеках. Так-то, не любят эти тонкие создания, покрытые истиной изысканной косметики и овеянные флером дорогого парфюма, обнажаться перед публикой. Рыдания постепенно стихли.

      – Возьмите себя в руки.

      – Анна Грачева.

      Ее рука машинально кляпом потянулась ко рту, преграждая путь очередному приступу рыданий. Справившись с ним и нервно комкая платок, гостья с трудом выдавила:

      – Мой бойфренд погиб.

      – Вы считаете, что я могу быть вам полезна?

      – Я столько слышала о вас…

      – Тогда вы знаете, что я не занимаюсь благотворительностью и при всем сочувствии к вашему горю не могу работать бесплатно.

      – Да, я знаю.

      – Вам это будет стоить двести долларов в день, плюс расходы. В рублях я не беру.

      – Я согласна на все, деньги не главное.

      – Тогда расскажите мне коротко суть вашей проблемы, а я решу, смогу помочь или нет, – начала я сухо, понуждая гостью переключиться с эмоций, может быть, и оправданных, на изложение конкретных обстоятельств дела.

      – Погиб близкий мне человек, Алексей Зайцев, – начала Грачева, – но эта гибель кажется мне весьма странной. Видите ли, – она непроизвольно понизила голос, – все говорят о самоубийстве, он взорвался в своем гараже, очень сильно обгорел… Опознание проводил дядя, других родственников у него нет. Потом его быстренько кремировали…

      – Почему речь идет о самоубийстве, может быть, это несчастный случай?

      – Так там не только взрыв… В голове у него обнаружили огнестрельное ранение, рядом нашли пистолет.

      – Вы знали, что у него был пистолет?

      – Если бы он у него был, Алеша сказал бы мне!

      – Официальная версия гибели – самоубийство,