Сыскной пёс Пинчертон. Приключения в городском подземелье. Людмила Ртищева

о. Звук машины стал быстро удаляться. Всё стихло.

      Какой-нибудь дворовый пёс обязательно пошёл бы посмотреть, что там произошло. Но Пинчертон был служебной собакой. И хорошо знал, что такое дисциплина. И что такое не вмешиваться в чужие дела без команды или просьбы.

      Кто их знает, почему они там орут и визжат. Может, просто шутят так.

      Пёс снова лёг в высокую траву возле воды.

      Вчера у него начался недельный отпуск. Вернее, в отпуск ушёл его хозяин лейтенант Петров. А он не стал оставлять собаку в служебном вольере. Взял к себе на дачу. Его маленький домик стоял прямо на берегу Банного залива.

      – Побегаешь, Пин, на воле, – сказал лейтенант собаке.

      Петров называл Пинчертона Пин. Он считал, что кличка служебной собаки должна быть короткой. Как выстрел. Но псу это его короткое имя совсем не нравилось. Оно было похоже на слово «пинок». Поэтому при знакомстве Пинчертон всегда представлялся полным именем.

      Тот же лейтенант Петров говорил, что зовут его почти как знаменитого сыщика Пинкертона. И пёс очень этим гордился.

      В камышах по соседству зашевелились утки. Они не подозревали, что рядом лежит собака. И вели себя неосторожно.

      Пину ничего не стоило одним прыжком сигануть в камыши. Так, чтобы глупые утки с кряканьем кинулись врассыпную. У него даже стишок придумался:

      В камышах засели утки,

      Кряканьем меня дразня.

      И не знают, что за шутки

      Есть в запасе у меня.

      Пин всю жизнь сочинял стихи. Но никто про это не знал. Даже лейтенант Петров. Да и сам пёс не понимал, как это у него получается. Стихи придумывались неожиданно. Даже когда он сидел в засаде. Или когда бежал в погоне. Да хотя бы вот этот стих, про уток. Сочинился, как раз когда он подумал, что можно бы их напугать.

      Вдруг утки снялись с места. И стали удирать. Кто влёт, кто вплавь. А в камышах появилась тёмно-коричневая собачья голова с длинными ушами. Это был соседский пёс Чарли.

      Они не были знакомы. Но, имея хороший слух, Пин о нём уже слышал. Этот пёс однажды узнал, что он английский кокер-спаниель. И стал при знакомстве изображать иностранца, коверкая слова.

      Вот и сейчас он так обратился к Пинчертону:

      – Май нейм из Чарли, а вы есть сыскной пёс Пин… Пинчер…

      – Пинчертон! – перебил его сыщик. – Но для тех, кто не выговаривает, можно Пин. И хватит выпендриваться. Говори по-русски!

      Чарли понял, что его раскусили. И на чистом русском языке продолжил:

      – Мне неловко тревожить вас на отдыхе. Но здесь такое дело…

      – Короче! – рявкнул Пин. – Хорошую работу я ценю гораздо выше, чем отдых. Говори, что там у тебя случилось!

      – Случилось не у меня. А у сторожевого пса Полкана…

      – Что может случиться у этого лежебоки? Он же спит двадцать четыре часа в сутки! Обед, что ли, проспал?

      – Нет – воров!

      – Воров? Это уже серьёзно! Веди меня к нему! – сказал Пин, поднимаясь.

      И они отправились по тропинке в сторону, откуда несколько минут назад доносились крики и визг.

      – Кстати, а как ты меня нашёл? – спросил Пин у Чарли.

      – Я видел, как ты бежал по тропинке к воде. А потом пропал. Я сразу понял, что ты лежишь на моём засадном месте.

      – Ты здесь охотишься на уток? – удивился Пин.

      – Что поделаешь – инстинкт! Мои предки были простыми спаниелями. Но я уток не ловлю – только пугаю, – поспешно добавил он.

      – А откуда ты узнал, что я сыщик? – продолжал расспрашивать Пин.

      – Да все это знают! Мы же соседи. Вон мой дом, – Чарли махнул лапой в сторону залива, – а за ним – дача лейтенанта Петрова.

      – Так мы вчера вечером мимо вашего дома проходили! – догадался Пин.

      – Да, как раз под нашими окнами. Хозяйка сказала: «Петров привёз своего Пинчертона на побывку».

      – Что же ты не запомнил, как меня зовут?

      – Но Петров называл тебя Пином…

      – А я слышал – тебя хозяйка Чапой зовёт, – перебил его Пинчертон.

      – Это моё домашнее имя! – недовольно ответил Чарли. – Так я позволяю себя называть только близким.

      На самом деле так его звали все на улице. И ему это не нравилось. Потому что дети говорили не Чапа, а Тяпа. Ещё и дразнили иногда: Тяпа-растяпа!

      Хотя он не был растяпой.

      – Ладно, – сказал Пинчертон. – Расскажи, какие ещё собаки живут на этой улице.

      – Да я сам не всех знаю. Большинство сидят за высокими заборами на привязи. Дома охраняют. Только меня хозяйка гулять отпускает. Да ещё Черноух по улице ходит. У него вообще дома нет. Живёт вон в том дворе, – и Чарли показал в противоположную от своего