Жажда и голод. Михаэль Казакевич

ышал. Я посвящаю её ему, Владимиру Наумовичу, родившемуся в небольшом украинском городе Гадяче в 1927 году.

      – Отец, расскажи мне о своём детстве.

      – Был голод. Постоянно хотелось есть. Потом война, эвакуация.

      – Ладно, отец, давай тогда о чём-то хорошем. Война кончилась. Ты молод, учишься в институте.

      – Отец и брат погибли на фронте. Трудно было. Постоянно хотелось есть.

      – Сын мой, откуда приходят тебе эти мысли, слова? Ты прожил уже полжизни, но никогда не писал и не говорил так, да и теперь ты так не говоришь.

      – Это не я сам, отец. Это мною пишут. Наверное, для кого-то это важно.

      Эта книга рекомендована мною как дополнительная литература для того, кто собирается когда-нибудь сдать экзамен, свой главный экзамен на жизнь. Не ищите в «Гугл» этих точных и правдивых слов.

      Не забыть бы слова, что учили с тобою ночами мы.

      Навсегда дважды два, словно вечно на сердце положено.

      Снова, голые душами, жадно хватаем горстями мы

      Всё, что в стопочки Богом для нас по тарелкам разложено.

      И, конечно же, главное перед падением в вечное —

      То проекция космоса, новое чёткое зрение.

      На попутных, на встречных летим наконец в бесконечное.

      Вожделенное каждого ждёт нас святое прозрение.

      Состояние лёгкости в новой и ясной реальности,

      А туманности странности тают, как все повседневности.

      Я ищу вас, друзья мои, в новой непризрачной данности

      По глазам, по словам, по причинности, честности,

      цельности.

      Не забыть бы слова те, которые учим на третье.

      Долголетие – глупость. Движение ангела плавное.

      – Я люблю тебя, Господи! – гибнет за мною столетие.

      – Ах, как сладко понять Тебя! – это ли в жизни не главное?

      Боится смерти тот, у которого много Богов и один Мир.

      У верующего человека один Бог и много Миров.

      До встречи в следующем Мире и в следующих книгах.

      ЖАЖДА И ГОЛОД

      Полируя о камни

      Я в поклоне склонюсь пред Тобою, мой Бог, словно нищий.

      Ты взгляни, как душа свои руки к Всевышнему тянет.

      Я голодный с рожденья, и плачу, и требую пищи.

      Стар мой ангел иль глух, но его мои крики не ранят.

      Вот я круг очертил, мне до смерти не выйти из круга.

      Обращаюсь к Тебе напрямую, пусть кружатся черти.

      Надоела, Отец, на Земле эта вечная вьюга.

      Опереться хочу на слова, на Твои опереться.

      Ты со мной говоришь, и я вижу, как движутся губы.

      Через тысячи лет и небес, и летит мне навстречу

      Голос правды. Радары души моей крутятся грубо,

      И я суть упущу, не пойму, я её не замечу.

      Очевидно, с Всевышним общаться нам надо на равных.

      И оставил я плач свой, молитвы в кругу отвергая.

      Я из тела ушёл в путь далёкий, прямой, в путь

      свой главный.

      Я не умер ещё, подожди, не грусти, дорогая.

      И душа, спотыкаясь, и ноги в мозолях, и ветры.

      Здесь, куда ни шагни, натыкаюсь на новые боли.

      Это бою сродни, километры стерни, сантиметры,

      А по полю рисунки судеб человеческих кровью.

      Я вернулся к себе там, где спит отдохнувшее тело,

      Чтоб, покинув его, от сует ускользнуть от причала.

      Это не было сном, дорогая, мне душу там делал

      Добрый Бог, полируя о камни дороги начала.

      Жажда и голод

      Свободу ищут в жизни долгими часами.

      Свободы жаждут, как наличных просит нищий.

      На небе нет – она всегда под небесами.

      И надо знать, что делать с ней, когда к ней вышли.

      Нам надо знать, куда идём в порыве сильном,

      Ведь жизни путь – из кучи праха в кучку пепла.

      Одно желание в нём верно и красиво:

      Стремленье вырваться из рабства алчной смерти.

      А тем счастливчикам, чья жажда счастье дарит,

      Кто понял жизнь: она отсюда и досюда,

      Они живут, а потому моя им зависть.

      Свободным жизнь прожить – нет в мире больше чуда.

      Я не прошу давно как денег, так и славы.

      Всё это мелочь, что так радует в нас нищих.

      Мне б только ложку – из кастрюльки выбрать правду,

      Но только правду – мне другой не надо пищи.

      Свободы