Сталин в битве за Москву. Николай Шахмагонов

ё ходили трамваи, а командующий Орловским военным округом генерал-лейтенант Тюрин находился в своём кабинете. Он знал о появлении в сорока километрах от города немцев, но счёл, что это прорвались какие-то разведывательно-диверсионные подразделения.

      Ещё накануне, 2 октября, сообщил по телефону об опасности захвата Орла первый секретарь Орловского обкома ВКП(б) Василий Иванович Бойцов. Он смог дозвониться только до Тулы и попросить доложить в Москву, что противник захватил посёлок Кромы в сорока километрах от Орла. Из Тулы тревожное сообщение ушло в Москву. Из Москвы с Орлом связаться уже не смогли – связь прекратилась.

      Великий подвиг пехотинцев 1-го особого гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Дмитрия Даниловича Лелюшенко и танкистов 4-й танковой бригады полковника Михаила Ефимовича Катукова, остановивших в районе Мценска 600 танков Гудериана, несколько затемнил героическое сопротивление врагу других частей и соединений. А ведь именно стойкость советских красноармейцев и командиров позволила сформировать корпус и выдвинуть его навстречу врагу.

      Полагая, что в Кромы вступила разведка противника, командование выдвинуло для уничтожения его отряд, срочно сформированный из сотрудников орловского НКВД. Но в посёлке оказалось крупное танковое соединение гитлеровцев. Захватив языка, чекисты выяснили, что это части 4-й танковой дивизии 24-го моторизованного корпуса 2-й танковой группы Гудериана. Чекисты отряда, батальон конвойного полка НКВД и ополченцы, поддержанные зенитчиками, вышли навстречу врагу и погибли, сдержав на какое-то время наступление танков. Одновременно на Орловском аэродроме был высажен батальон 201-й воздушно-десантной бригады 3-го воздушно-десантного корпуса. 500 отважных десантников заняли оборону севернее Орла в тот момент, когда танки Гудериана уже бесчинствовали на улицах города. Ценой жизни бойцов и командиров батальона удалось до 4 октября задержать танки и не позволить им выйти на шоссе, ведущее на Мценск – Тулу – Москву.

      5 октября Сталин вызвал к себе генерала Лелюшенко, занимавшего должность начальника Управления формирования и комплектования автобронетанковых войск – заместителя начальника ГАБТУ, и приказал срочно сформировать корпус, в задачу которого входило остановить немцев и задержать их настолько, насколько возможно. В корпус были включены 6-я гвардейская стрелковая дивизия, соединения 5-го воздушно-десантного корпуса, 4-я и 11-я танковые бригады, Тульское оружейно-техническое (артиллерийское) училище, 36-й мотоциклетный и 34-й пограничный полки, два артиллерийских полка, два дивизиона реактивной артиллерии, а также 6-я резервная авиационная группа.

      На 9 дней корпус задержал продвижение Гудериана, причинив танковой армаде значительный урон и заставив растратить пробивную силу.

      Но всё это было к югу от Москвы, и хотя угроза прорыва вдоль Симферопольского шоссе велика, она не оказалась столь критической, как на Западном направлении.

      Спустя два дня после 2-й танковой группы перешли в наступление основные силы группы армий «Центр». Причём Гитлер был настолько уверен в молниеносном успехе, что тут же сообщил японскому послу, стремясь подтолкнуть Японию к вступлению в войну против СССР, о вполне реальном взятии Москвы уже 12 октября. Геббельс по его распоряжению приказал оставить на этот день в газетах специальную полосу для сообщения о захвате советской столицы.

      Уже 4 октября стало известно о разгроме Западного фронта, которым командовал генерал-полковник Конев. Об окружении большого числа советских войск. По свидетельству управляющего делами Совнаркома СССР Якова Ермолаевича Чадаева, Сталин был потрясён случившимся. Чадаев застал его в сильном волнении ходившим по кабинету в ожидании связи с командующим фронтом и с раздражением повторявшим: «Ну и болван. Надо с ума сойти, чтобы проворонить… Шляпа!»

      Сообщение было убийственным. Ведь Сталин в августе сам побывал на фронте, на Можайской линии обороны, встречался с бойцами и командирами, разговаривал с ними, наполняясь уверенностью, что на этот раз рубежи заняты своевременно и обороняться будут самоотверженно. Так говорили красноармейцы, так говорили сержанты, так говорили лейтенанты, капитаны, комиссары – все, с кем успел побеседовать он либо на небольших собраниях, либо лично.

      Сталин понимал, что они, эти рядовые труженики войны, выполнили свой долг, выполнили своё обещание, данное ему как Верховному главнокомандующему. И теперь сражаются в окружении, погибая лишь только потому, что кто-то из старших военачальников прошляпил готовящийся удар немцев.

      Вот так… Страна напрягает все свои силы, страна обучает, экипирует, вооружает всё новых и новых защитников Отечества, формируя из них части и соединения, и в эшелонах, летящих со скоростью курьерских поездов, направляет на фронт.

      Но враг прорывается, враг отрезает их от своих войск, берёт в плотное кольцо и обрушивает тонны металла с воздуха, где у него полное превосходство вследствие предательства, расстреливает из артиллерийских систем, в том числе и из наших, советских, свезённых в канун войны генералом армии Павловым в летние лагеря и брошенных там с достаточным количеством боеприпасов, но без средств тяги…

      Поскрёбышев доложил,