Содом и умора. Константин Кропоткин

овато-горьким привкусом.

      Действие: Препарат широкого спектра. Аналогичен группе фармакологически-индиферрентных препаратов (эликсиры из корня мандрагоры, порошки из шкуры саламандры и рога носорога и т. д.).

      Показания к применению: В профилактических и лечебных целях, как тонизирующее и стимулирующее средство. Рекомендуется при умственном перенапряжении, усталости, тревожных состояниях, раздражительности. В период выздоровления после депрессий показан, как добавка к духовной пище. Может использоваться, как отвлекающее, обезболивающее средство.

      Результаты: Способствует выделению эндорфинов, нейтрализует избыток желчи, примиряет с действительностью.

      Возможные побочные эффекты: При передозировке возможна сонливость, покраснение слизистой оболочки глаз. При нанесении на свежие душевные раны не исключено повышенное слезоотделение.

      Противопоказания: При болезнях, сопровождающихся затруднением переваривающих функций. При повышенной чувствительности к препарату в целом или отдельным его составляющим. При маниакально-депрессивном психозе, вызванном врожденной или приобретенной гомофобией.

      Дозировка: Индивидуальна.

      Взаимодействия с другими лекарствами: Не изучены.

      Предупреждение: Не рекомендуется малым детям. Подросткам употреблять только под наблюдением взрослых. Не принимать все вышеописанное всерьез, также как и все, что еще будет описано.

***

      – …Будет тебе, миленький,

      дом новый с водой горячей,

      мебель дорогая, полосатая,

      постель мягкая с простынкой красной,

      друг тебе будет нерусский,

      по телевизору тебя покажут,

      все тебе будет, все вижу, все знаю,

      позолоти ручку…

Цыганкау продовольственного магазина

      Конец разговора

      – …Моя сага никому не нужна, – говорю я, – У меня СПИДа нет.

      – При чем тут СПИД? – вспыхивает Кирыч, словно его иммунная система может расстроиться уже от одного упоминания о гадкой болезни.

      – Ужас какой! – соглашается с ним Марк.

      – Многотомные саги пишутся для того, чтобы их прочитали, – говорю я, – Жизнеописания извращенцев, каковыми мы с вами являемся, нужны только сексопатологам.

      Кирыч дергается, как от электрического тока. Марк морщит лицо в печеное яблочко.

      – Обыкновенные, законоплослушные извращенцы…, – с садистским удовольствием повторяю я, – …сами по себе неинтересны широким читательским кругам. Другое дело, если я умираю от вируса приобретенного иммунодефицита и рассказываю о своей нескладной жизни. Как завещание, понимаете? Любите друг друга по мере сил и возможностей и помните: те, кого уже нет с вами, сами виноваты, потому что плевать хотели на безопасный секс! – завываю я, подражая бывшему начальнику.

      – Так нельзя говорить, – благонравный Кирыч возмущен, – Это цинично!

      – В крайнем случае, – задумчиво продолжаю я, – Можно привлечь внимание общественности своим редкостным писательским даром. Скажи, я похож на живого классика?

      – Нет, скорее на мертвого, – говорит Кирыч, – В профиль – вылитый Гоголь.

      – Спасибо, – обиженно говорю я.

      Мне не нравится быть носатым классиком.

      – Ты… совсем-совсем точно знаешь, что его нет? – Марк с надеждой смотрит на меня.

      – Чего нет? Синдрома приобретенного иммунодефицита? – уточняю я, – Абсолютно. Могу справку из вендиспансера показать.

      – А зачем ты ходил в вендиспансер? – Кирыч подозрительно смотрит на меня.

      Я предпринимаю отвлекающий маневр.

      – Вот именно! – говорю я, – Вот возьму и напишу сагу об извращенцах!

      – Мамочки родные! – радуется Марк.

      – Зачем ты ходил в вендиспансер? – повторяет Кирыч.

      Так просто его с толку не собьешь.

      – Не скажу! – кричу я.

      Уж мог бы знать, что у писателей тонкая душевная организация.

      Тем более у начинающих.

      Часть первая: Умора

      Кошкин дом

      – Поди-же сюда, лапушка, рыбанька ты моя! – доносилось из зарослей

      Вариантов, как провести остаток вечера, было всего два. Либо скакать по кустам вслед за Марком, либо таскать тяжести вместе с Кирычем. Первое было глупо, от второго у меня и так гудели руки, поэтому я выбрал третье – уселся на скамейку и начал клацать зубами, как мертвец из фильма ужасов.

      Природа напрочь позабыла про свои обязанности: дул не по сентябрю ледяной ветер.

      «Ух! Не делайте этого! – казалось, завывал он, – Ох, не уживетесь вы вместе!».

      «Поздно,