Клуб избранных. Александр Овчаренко

е нет. На территории собственного государства мы вынуждены работать под прикрытием. Поэтому ни государство, ни его граждане о нас ничего не знают. Об этом знают только сами сотрудники ЗГС, Президент Российской Федерации, и ты, уважаемый Читатель, но ты лицо, пользующееся особым доверием, поэтому мы смело раскрываем перед тобой свои профессиональные тайны.

      «Тогда почему ваша служба называется Государственной Структурой»? – спросишь ты, Читатель, и, как всегда, будешь прав. Ответ до обидного прост и банален: понятие «государственная» подчёркивает, что задачи, которые мы решаем по защите безопасности нашего государства, часто бывают государственного масштаба и значения. Мы не ловим шпионов. Этим занимается контрразведка в лице ФСБ. Мы не боремся с наркомафией. Это дело МВД и наркоконтроля. Мы не боремся с теневыми доходами. Налоги – сфера не нашей деятельности. Мы не ищем «золото партии» и подпольных миллионеров. Этим пусть занимается финансовый мониторинг. Чем же мы занимаемся? Тебе уже известен наш секрет, уважаемый Читатель! Только сбор и анализ информации. Сбор и анализ! И ничего более.

      Всё остальное от лукавого!

      Часть 1

      Тайная стража. Истоки

      «В таинственной непознанной перекрещиваемости человеческих судеб сокрыто главное таинство мира».

Юлиан Семёнов «Третья карта»

      «Каждый исторический роман начинается с сомнений».

Валентин Пикуль «Фаворит»

      Глава 1

      Император Александр I Гатчину не любил: слишком много тяжёлых воспоминаний таили в себе её дворцы и парки, слишком много тайн, которые Государь хотел бы забыть. Хотел – да не мог! Особенно не любил он Гатчинский дворец, резиденцию августейшего батюшки. Там, в глубине дворца, в бесконечной анфиладе комнат, была небольшая зала, в середине которой на пьедестале стоял большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями.

      Серым мартовским утром 1801 года, ровно через три дня после смерти Императора Павла I, тихо шелестя траурными одеждами, вошла в залу вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна и установила этот ларец на пьедестал. По Высочайшему указанию был ларец заперт на ключ и опечатан, а вокруг пьедестала на четырёх столбиках, на кольцах, протянут толстый шёлковый шнурок цвета красного, кровавого, преграждающий доступ всякому.

      В тот же день Мария Фёдоровна оповестила всех членов царской семьи о последней воле усопшего Императора: вскрыть ларец сей не ранее, чем через сто лет со дня его мученической кончины. И сломать печать на ларце может не кто иной, как Помазанник божий, занимающий в тот год Царствующий Престол в России.

      Четверть века прошло с того дня, но не решился Александр нарушить последнюю отцовскую волю. Веяло от ларца холодом могильным да бедой неминуемой. Так и стоял ларец этот в опустевшем Гатчинском дворце, покрытый пылью и тайнами дней минувших.

      Мысли о смерти стали посещать Императора с пугающим постоянством. Вот и сейчас, покачиваясь в коляске на рессорном ходу, он мысленно вернулся к чёрному мартовскому вечеру, когда было достаточно Его одного слова, чтобы остановить заговорщиков, и его венценосный батюшка остался бы жив. Одного Его слова! Но он промолчал. Слишком много тайных надежд возлагали на него! Слишком много! Зловещие дворцовые интриги властно вторглись в юную размеренную жизнь, заставляя лукавить, притворяться и хитрить. Он устал жить «на два лица»: ежедневно лавируя между стареющей царствующей бабушкой Екатериной и рвущимся к престолу отцом. Настойчиво и тонко искушали друзья и недруги, противопоставляя его Императору. Он хорошо запомнил тот весенний вечер 1800 года, когда, прогуливаясь по аллеям дворцового парка, граф Пален[1] стал открыто склонять его к участию в заговоре против батюшки. А ведь как заманивал, как соблазнял змей-искуситель, как убедительно и горячо говорил цесаревичу о пользе Отечества, об исторической роли великой Империи Российской в христианском мире, и о том, как в государстве уповают на него, юного цесаревича, все прогрессивные граждане. И ведь убедил! Но не Власти желал он в тот весенний вечер, не Престола, а избавления от унижения и страха: мерещился ему в темноте дворцовых спален призрак царевича Алексея, родным отцом убиенный.

      В тот вечер Александр потребовал, чтобы граф дал ему слово, что не покусится на жизнь его батюшки, а ограничиться отстранением оного от престола. Граф слово дал, и ровно через год в час ночи он же без стука вошёл в спальню Александра. Александр в сапогах и мундире ничком лежал на кровати и дремал. Граф тронул его за плечо и сообщил о том, что «…Император умер от сильного апоплексического удара»!

      Александр помнил, как в тот момент закрыл лицо руками и заплакал, и как Пален повысил голос: «Хватит ребячества! Благополучие миллионов людей зависит сейчас от Вашей твёрдости. Идите и покажитесь солдатам»!

      Коляска качнулась на выбоине и остановилась. Император очнулся от тяжких воспоминаний. Впереди, на фоне угасающего августовского заката, чернел силуэт Александро-Невской лавры. Странная это была поездка: Александр вопреки сложившимся правилам не поехал в Казанский собор, а один,

1

Граф Пётр Алексеевич Пален (07.07.1745–13.02.1826 гг.) – выходец из старинного дворянского рода остзейских немцев, во время правления Павла I петербургский военный губернатор. Один из руководителей заговора против императора Павла I. После смерти Павла I подвергся опале и умер в изгнании, в своём курляндском имении в Митаве. Здесь и далее примечания автора.