Глубокая память (сборник). Артур Сабиров

тому, когда в этот душный летний вечер трухлявая дверь трактира со скрипом распахнулась, пропуская внутрь необыкновенно толстого мужчину с потным красным лицом, хозяин трактира, старик Ермолай, услужливо подпрыгнул к посетителю.

      – Чего желаете? – спросил Ермолай, быстро пробегая глазами по красивому чёрному плащу, чуть запылённым чёрным ботинкам и великолепно оформленной лакированной трости. Сделав для себя вывод, что гость его очень богат, старик Ермолай расщедрился ещё и на подобострастную улыбочку, которую он использовал лишь в присутствии очень состоятельных или влиятельных людей.

      Толстый мужчина обвёл маленькими поросячьими глазками тесно заставленное столами помещение и тех, кто в нём находился, и, остановившись на худом заросшем бородой молодом человеке, который под его взглядом прямо-таки сжимался на глазах, сказал трактирщику:

      – Принеси нам какого-нибудь вина.

      Старик Ермолай, проводив глазами его взгляд, удивлённо уставился на молодого человека, одетого в какие-то грязные лохмотья и теперь воровато оглядывающегося, видимо, в поисках чёрного входа, которого в трактире не было. Но, решив не ввязываться в дела, которые его не касались, Ермолай быстро засеменил в погреб за вином.

      Толстый мужчина, тяжело опираясь на трость, направился к столу, за которым сидел молодой человек.

      – Ну, здравствуй, Ефимка! Здравствуй, скользкий гад! – сказал толстый мужчина, криво улыбнувшись.

      – З… здравствуйте, Аркадий Борисович! – с поддельным радушием воскликнул молодой человек по имени Ефим. Повеяло ужасным запахом алкоголя и дешёвого табака. – Садитесь со мной! Выпьем!

      Аркадий Борисович с большим трудом уселся за стол напротив Ефима: то ли ему мешал его весьма объёмистый живот, то ли его мучила какая-то боль.

      – И выпьем мы с тобой, Ефимка, и поговорим, – всё ещё ухмыляясь, сказал он. Ефим натянуто улыбнулся в ответ.

      В это время к их столу подошёл старик Ермолай и, поставив между ними тяжело нагруженный вином и закусками поднос, быстро удалился.

      Наполнив два бокала вином, Аркадий Борисович подтолкнул один Ефиму, а другой взял сам.

      – Ну, за справедливость! – воскликнул он, опрокинув бокал в широкий рот.

      – За справедливость, – глухо отозвался Ефим, нервно поёрзав на стуле, и тоже осушил бокал.

      – А теперь перейдём к тому, о чём я хотел с тобой поговорить, сказал ещё больше раскрасневшийся Аркадий Борисович. – Видишь ли, сегодня утром кто-то украл золотое кольцо, семейную реликвию, оставшуюся мне от матери, царство ей небесное…

      – Да Вы что?! – неправдоподобно изумился Ефим и сразу понял, что лучше бы он молчал.

      – Да, да, представляешь? Сволочь такая! На святое позарился! – с осуждением сказал Аркадий Борисович, но довольная улыбка никак не желала сходить с его потного красного лица. – А ты, кстати, почему не взял деньги, а Ефимка?

      – Какие деньги? Я ничего не брал! Мне чужого не надо! – вдруг затараторил Ефим.

      – Успокойся, успокойся. Что ж ты так разволновался? – Теперь улыбка Аркадия Борисовича стала плотоядной. – Ты же обчистил мою квартиру…

      – Я?.. Что?.. Да что ж… – задохнулся Ефим, у которого на лбу тоже выступили капельки пота.

      – Извини, я неправильно выразился… Ты вычистил мою квартиру, и за уборку тебе полагаются деньги. Почему ты не дождался меня и не взял их?

      Испуганно смотревший на него Ефим застыл на пару секунд, а потом вдруг лучезарно улыбнулся сквозь бороду.

      – А-а-а! Те деньги… Да ну, что Вы!.. Разве за это просят… Я же по-дружески… Вот ещё!..

      – Вот спасибо тебе, Ефимка! Спасибо, дружище! – благодарил Аркадий Борисович, но голос его был полон яда, отчего Ефим испуганно поёжился.

      Толстяк снова разлил вина, и они выпили ещё по бокалу.

      БАХ! Допив вино, Аркадий Борисович с размаху ударил бокалом по столу, по бокалу пошла трещина. Поросячьи глазки на красном лице бешено округлились и уставились на побелевшего Ефима. Сидевшие в дальнем углу бара двое мужчин настороженно оглянулись на них.

      – Где кольцо моей матери?! – взвыл Аркадий Борисович.

      – Я не знаю! – тут же выпалил Ефим.

      – Отвечай, куда ты его дел! Отвечай, скотина!

      – Я…

      – Убью тебя, собака! Отвечай!

      – Продал я его какой-то тётке здесь, в баре, – прохрипел полуживой Ефим.

      – Какой тётке?!

      – Не знаю!

      – Где она?!

      – Не знаю!

      В ярости Аркадий Борисович так резко поднялся, что стул выскочил из-под него и с грохотом покатился в сторону. На шум из погреба вышел старик Ермолай, решивший всё-таки вмешаться, пока не поломали ещё что-нибудь из его имущества, но он лишь успел увидеть, как толстяк с перекошенным от гнева лицом достаёт из-за пазухи пистолет и направляет его на Ефима…

      Выстрел разорвал тишину вокруг трактира.

* * *

      7 декабря 2066 года. Казань.

      Из