Свидание с развратным фавном. Маргарита Южина

ежливости – выходя, одариваем кондуктора платой! Следующая остановка…

      Семен вильнул автобусом к остановке и от звонкого ора своей кондукторши перекосился. И дернуло же его встретить свою старую учительницу Сирену Романовну! Он еще, как дурак, подбежал, сумки ей помог донести, надо же – не виделись-то лет сорок! А она… Нет, она ничего постыдного не совершила, кроме одной ма-а-аленькой детальки – узнав, что Семен Шишов работает на маршрутке, попросила пристроить к нему свою дочурку кондуктором. Якобы та работает в школе учительницей труда, зарплата маленькая, то да се… И почему Шишову привиделось, что дочурке лет восемнадцать? Отчего он решил, что эта самая дщерь будет мила и хороша фигурой и личиной? Почему тогда не удрал от Сирены сломя башку? Надо было прямо с ее сумками и нестись! Так нет же, ему сразу пригрезилось, что доченька обязательно в матушку уродиться должна. Сама-то Сирена Романовна повышенной приятности дамочка, даром что физику преподавала. Всегда на урок с причесочкой, костюмчик на фигурке, как влитой, а сама эдак жеманно ротик пончиком сложит, глазками мырг, мырг… А журнал начнет листать – пальчики оттопырит, будто это и не школьный документ, а туалетная бумага. Не учительница, а крем-брюле! Уж столько лет прошло, а Шишов помнит. Но доченька-то ее в кого такая получилась? Сеня Шишов исподтишка взглянул на кондуктора – худая, длинная, нескладная. Эдакий дистрофичный подросток сорока пяти лет, да и только. А уж орет… Семен уже и музыку врубал, так она и Витаса перекрикивает, как нечего делать, уй-й-й… И имечко у нее – Серафима. Серафима Петровна Кукуева, язви ее! Не Дуська какая-нибудь, а Серафима Петровна. Образина фигова, тьфу!

      – Сеня! Какого лешего ты на меня глазами моргаешь?! – взвилась напарница. – Давай теперь уснем здесь, ага… Все уже сели давно! И не открывай заднюю дверцу, просила же… Трогай!

      – Не ори на меня! – нервно подпрыгнул Семен, шибанул ни в чем не повинный руль и внимательно вперил глаза на дорогу. – И поскромнее будь – еще трогать тебя! Эх, и за что ж меня так Сирена? Наверное, за закон Ома… Объявляй давай остановку, да скажи, чтобы впереди не толпились, к задней двери продвигались, открываю же!

      Серафима Петровна недовольно посопела носом и подарила водителю взгляд, полный презрения. Да уж… И почему это мамочка не пристроила ее к какому-нибудь своему бывшему ученику-красавцу, владельцу супермаркета?! К какому-нибудь эдакому бизнесмену – умному, симпатичному, с тяжелой волевой челюстью. Так нет же – сидит за рулем маленькая, скрюченная обезьяна, ни мужского благородства в ней, ни шарма, но уж гонора! Только и научился руль крутить, зато сидит теперь королем и сам себе нравится. А что за имечко – Сеня Шишов? Одно слово – Шиш! И ведь вредный какой – говорят ему: не открывай заднюю дверцу, через нее неоплаченные пассажиры просачиваются, но ведь как упрется…

      – Бабушка! – вдруг встрепенулась Серафима, чувствуя, как ей в ладонь тычутся твердые корочки. – Бабуся, это не пойдет… Зачем вы мне свой пенсионный суете? Видите же – у нас без льгот. Без льгот у нас, говорю! Граждане, кто владеет сурдопереводом, объясните… А ладно, идите бабуся, ступайте… ага… и вам тоже доброго здоровьичка и жениха-гаишника… Молодые люди в задней половине судна! Не толпитесь у выхода, вы еще не расплатились! Сеня! Шиш противный! Заднюю дверцу не открывай, сбегут! Сейчас я их…

      Серафима резво вскочила с кресла и, раскидывая пассажиров направо и налево, стала пробираться к задней площадке.

      – Т-ты на м-меня нас-ступила… – вдруг тоненько захныкал какой-то пьяненький господин в китайском пуховике и с корзинкой в руках. В корзинке нежно позвякивали бутылки. Он еще раз жалобно хрюкнул и неожиданно грубо возопил на весь автобус: – Гадина!

      – Это кто тут воздух портит нецензурными выражениями? – грозно нахмурилась Серафима. – Товарищи пассажиры, исполните свой гражданский долг, долбаните этого алкоголика по темечку! Его жена вам будет благодарна… Так, молодые люди, покупаем билетики, морды в окошко не воротим, не воротим…

      Пока молодые люди выгребали из карманов мелочь, пьяненький господин осознал наконец, что его в транспорте не уважают, и решил восстановить порушенный авторитет. Он медленно поднялся с сиденья, устроил свою корзину на колени соседке, а затем, опираясь на голову впереди сидящего почтенного мужчины, выгнул грудь радугой и гневно отчеканил:

      – Я не могу так ехать! Да! Здесь не кондуктор, а… а… крыса! Поэтому, милые сограждане, одолжите мне немножко денежек на такси.

      Сограждане упорно любовались заоконным пейзажем, с нетрезвым мужчиной связываться опасались. Пьяненький дядечка еще с минуту покачался, потом огорченно щелкнул по голове почтенного мужчину, яростно выдернул корзину из рук ошалевшей дамы и рухнул обратно. Серафима только высокомерно фыркнула и продолжала быстро отрывать билеты.

      – Чучундра! – выкрикнул пассажир, когда она направлялась обратно на свое место.

      – Ой, я тебя умоляю… – перекосилась та. – На себя посмотри! Прям храбрый мангуст Рикки-Тикки-Тави!.. Женщина, возьмите ребеночка на руки! Что ж он у вас отдельно восседает, когда столько народу стоймя стоит?

      Женщина, чей малыш вальяжно развалился на двух сиденьях, гневно сверкнула глазами