Из огня да в полымя. Светлана Алешина

нут, позавтракать – две минуты. В случае необходимости время завтрака автоматически перераспределялось в пользу предыдущего раздела, и процесс этот приходилось совмещать с одеванием или накрашиванием. Двадцать минут на дорогу – оптимальное время, за которое можно добраться от моего дома до управления. И в отличие от нашего штатного аналитика Игорька я никогда не опаздываю.

      Мы с Игорем в нашей группе младшие и по возрасту, и по званию, поэтому в шутку называем себя младшими капитанами. Майор МЧС Александр Васильевич Маслюков, по прозвищу Кавээн, уже лет десять отслуживший в оперативниках-спасателях, называет нас новобранцами. Я не обижаюсь, хотя работаю в составе группы уже примерно полгода, а вообще с системой МЧС связана лет пять, столько же, сколько Игорек работает вместе с Кавээном. На Кавээна грех обижаться: он добрый, стесняется, даже, по-моему, боится женщин, и прячет свое смущение под внешней грубостью и снисходительностью к людям, которых любит.

      Григорий Абрамович в группе самый старый и опытный, он участвовал в создании самой системы МЧС как силовой структуры. Мы прозвали его Грэгом за полное сходство имени с Грэгори Авраамом Симпсоном, тройным американо-афгано-пакистанским агентом, с которым мне пришлось столкнуться во время первого задания, которое забросило меня в горный массив Гиндукуш. Командир он классный – спокойный, рассудительный и осторожный, никогда не горячится, всегда советуется с нами и учитывает наше мнение, никогда не бросает слов на ветер и никогда, даже в экстремальных ситуациях, не предпринимает необдуманных действий.

      Поэтому его столь ранний звонок должен был иметь очень серьезный повод. Я пока шла к городскому парку культуры и отдыха имени Короленко, где он назначил мне встречу, просто терялась в догадках.

      Все лето в Тарасове стояла дикая жара, и даже сейчас, в середине сентября, так же жарко, как и в начале августа. Утро – единственное время, когда можно спокойно пройти по тарасовским улицам, не опасаясь заработать солнечные ожоги или тепловой удар. Но не в этом же причина столь раннего вызова на личную аудиенцию! Да еще не в управлении, а в неслужебной обстановке. Значит, мне предстоит услышать нечто, предназначенное для меня лично. Нет-нет, не может быть и речи о попытке с его стороны установить какие-то интимные отношения со мной! Это исключено! Григорий Абрамович вовсе не престарелый ловелас, он уважает и себя, и женщин, а самое главное, преданно любит свою Людмилу Трофимовну. О ней мне известно только то, что она отлично печет пироги, которыми Григорий Абрамович время от времени нас угощает.

      Нет, поводом для этой встречи со мной могли быть только наши профессиональные дела. Только вот почему же встречаемся мы столь секретно? Можно даже сказать – романтически?

      Я увидела его издалека. Григорий Абрамович стоял на мостике над протокой между двумя прудами и внимательно смотрел на почти неподвижный диск солнца, отражающийся на спокойной воде пруда. Парк еще отдыхал от людской суеты. Для уединенного разговора трудно выбрать место лучше, чем парк ранним утром, – деловитые школьницы и неторопливые школьники еще не движутся через него привычным маршрутом в две соседствующие с парком школы, торопящиеся на работу взрослые, погруженные в собственные проблемы, не сталкиваются с тобой и друг с другом, ворчливые, но, по сути, безобидные пенсионеры еще не оккупировали со своими внуками и внучками лавочки, детскую площадку, декоративную избушку на курьих ножках и городок аттракционов. По аллеям можно ходить, не опасаясь быть сбитой неизвестно откуда выскочившим подростком-велосипедистом, предоставившим полную свободу рулю в выборе направления… Кругом тихо и спокойно. И такой же, как это утро, тихий и спокойный Григорий Абрамович стоит над водой и внимательно в нее вглядывается.

      Он услышал, как я подошла, но не повернулся и не поздоровался. Только вздохнул и сказал:

      – Знаешь, Ольга, какое я открытие сейчас сделал?

      – Знаю, – ответила я.

      Григорий Абрамович посмотрел на меня растерянно и как-то удивленно. Он явно рассчитывал на прямо противоположный ответ.

      – Чем дольше смотришь на воду, подумали вы перед моим приходом, – сказала я, – тем сильнее хочется туда нырнуть…

      Он улыбнулся.

      – Постоянно забываю, что ты психолог по профессии, – сказал Григорий Абрамович. – Почти так я и подумал, когда твои шаги услыхал.

      – Я это знаю, – ответила я. – Людям так часто приходят в голову одинаковые мысли, когда они подолгу смотрят на воду…

      – Наверное, не только на воду… – туманно произнес Григорий Абрамович. – Нас с Костей Чугунковым тоже одна и та же мысль посетила, хотя смотрели мы в твое личное дело…

      «Что такое? – забеспокоилась я. – Личное дело мое Чугунков изучал? Зачем это мною наша ведомственная контрразведка интересуется?..»

      Но я не успела даже предположить ничего, как вдруг до меня дошло, что Грэг просто дурачил меня сейчас, разыгрывая простачка, который не слышал ничего ни о коллективном бессознательном, ни об архетипических символах, из которых «погружение в воду» – самый распространенный и наиболее легкий для восприятия, а потому и наиболее известный… Погружение