Богоявленское. Екатерина Владимировна Дроздова

юю тишину звуках. Шум всё приближался и приближался, отчётливо соединяясь в отзвук тысяч ног, стучащих по земле, и тысяч голосов, гудящих в воздухе. И шум этот будто с нескольких сторон надвигался прямо на них. Несколько человек, проходивших неподалёку, также остановились, вслушиваясь в непонятные звуки, разрывающие тишину.

      – Андрей, не убегай далеко! – ещё не понимая, что происходит, но уже с волнением окликнул Пётр Иванович заигравшегося сына.

      Внезапно улицу стали заполнять десятки солдат и полицейских, а с разных сторон Зимнего дворца и набережной Невы отчётливо завиднелась огромная масса народа, стремившаяся пробраться к Зимнему. Стало ясно, что весь этот шум был вызван многолюдной демонстрацией, собравшейся этим воскресным утром в две большие колонны. Они были так велики, что казалось, насчитывают не одну тысячу человек. И все эти тысячи человек были рабочими петербургскими массами.

      Люди шли спокойно и степенно, разлившись по улице, как река по весне, все нарядно одетые, будто и не демонстрация это вовсе, а праздничное гуляние. Многие в толпе шли, неся перед собой портреты императора Николая II.

      Одну из колонн демонстрантов возглавлял священник, поднявший перед собой крест. Он вёл за собой всех этих людей как в обетованную землю, но что-то в лице его было неприятное и даже пугающее. Иуда среди апостолов, Каин, а не Авель вёл всех этих людей не в рай, а в самое жерло ада.

      А в это время на тротуарах уже стала собираться публика, заинтересованная нежданным представлением.

      Увидев происходящее, леденящий холод пролился по всему телу молодого князя Сенявина. Страшные воспоминания давно минувших лет сейчас яркой картиной встали у него перед глазами.

      – Папа, что это? Кто все эти люди? – с живым любопытством спросил маленький Андрей, вглядываясь в происходящее словно в карнавал.

      Не отвечая на вопросы сына, Пётр Иванович крепко взял его за руку и, опираясь на трость, стараясь как можно быстрее идти, направился прочь от Зимнего дворца, минуя солдатские кордоны, но у Александровского сада они снова наткнулись на живую стену из серых шинелей. Солдаты Преображенского полка пытались сдержать толпу демонстрантов. Жуткий шум закладывал уши. С одной стороны на разный лад демонстранты кричали, озвучивая свои требования к императору и правительству. С другой стороны солдаты, пытаясь перекричать демонстрантов, убеждали людей в необходимости разойтись, объясняли, что императора в столице нет, и, судя по их охрипшим голосам, убеждали они уже достаточно давно, и к сожалению, все убеждения их были тщетны.

      Мороз и ветер пронизывали и одних, и других, но каждый продолжал стоять на своём.

      – Господин прапорщик! – едва слыша себя, обратился Пётр Иванович к одному из офицеров. – Господин прапорщик! Не могли бы вы нам помочь выбраться отсюда?!

      – Что?! Не слышу! – ответил тот.

      – Не могли бы вы…

      Но в этот момент речь князя Сенявина прервали выстрелы и рядом с ним упал молодой унтер-офицер. Поражённый пулей в живот, он корчился от боли – и тут же прозвучал ответный выстрел. Страшный крик раздался в толпе, и несколько человек демонстрантов замертво упали на землю. Солдаты стали стрелять в безоружных людей, не сумев совладать с нервами и поддавшись на провокацию. Демонстранты стали разбегаться, охваченные паникой, но пули продолжали лететь им в спины. И едва затихли звуки выстрелов, как громыхнули, следуя один за другим, два пушечных залпа.

      Прижав к себе как можно крепче сына и закрыв ему глаза ладонью, князь Пётр Иванович Сенявин наблюдал разыгравшуюся трагедию. Страшная картина лежащих и истекающих кровью на заснеженной брусчатке людей перемешалась в его сознании с картиной, казалось бы, уже забытой трагедии девятилетней давности, когда такие же ни в чём не повинные люди, окровавленные, раздавленные, лежали в огромном поле в пыли.

      Внутри князя всё затряслось от происходящего на его глазах ужаса, как неожиданно над его ухом прозвучал близкий, знакомый голос:

      – Петя!!!

      Глава 2

      В кабинете было тепло, а лёгкое потрескивание в камине почти усыпляюще действовало на Петра Ивановича Сенявина. Впрочем, этот камин со своими извивающимися линиями, растительным декором на облицовке сам собой завораживал и успокаивал. Не менее красив был и сам кабинет. Стены его в верхней своей части были затянуты шёлком, а в нижней был вмонтирован дубовый цоколь. Украшенная растительным орнаментом стена как бы росла вверх от пола к потолку, гладко окрашенному, в центре которого находилась изысканная люстра. Рисунок наборного, узорчатого пола также повторял переплетение стеблей цветов. В мебельном гарнитуре кабинета преобладали плавность линий и волнистые природные очертания. Всё это делало его необыкновенно изысканным, эмоционально насыщенным. Но больше всего внимание Петра Ивановича привлекли большие витражные окна. При попадании лучей солнца на них каждое стеклышко подмешивало свой неповторимый цвет, и вся картина изменялась. Такой красотой хотелось наслаждаться с утра и до вечера, пока солнце не сядет за горизонт.

      В это время дверь в кабинет отворилась и на пороге появился молодой,