Успех программы «Гений». Александр Прозоров

а, а громадные, полутораохватные сибирские кедры вокруг тихонько поскрипывали под порывами ветра, как старый пластик от сквозняка.

      Для тех, кто не знает: сибирские кедры – это сосны с великолепными строительными характеристиками и очень вкусными орешками.

      Вдобавок над головой почти сразу загудели комары. Не нормальные, размером с курсор и цвета уранового контейнера, а черные, будто декоративный кинескоп, и гулкие, как беспилотный посадочный блок. А еще у этих тварей имелись хоботки диаметром с иглу для шприца, и они постоянно пытались этими иглами воспользоваться.

      А все Антон, гад. «Никаких дезинсекцидов, никаких фитонцидов! Если от тебя все комары и мухи шарахаться начнут, то местные жители могут что-нибудь заподозрить». Его бы сюда, по морде лица похлопать… В смысле, из-за комаров.

      – Все нормально, Аркаша, – зашептал в ухе его голос. – Переброска прошла чисто, вокруг спокойно, до деревни километра два.

      – Ближе не мог «высадить», сволочь? – прорычал я, прибив на носу сразу двух комаров.

      Для тех, кто не знает: сволочь – это необразованные слои населения.

      – Ближе нельзя, – пропустил Антон ругательство мимо ушей. – В деревне могли вспышку заметить.

      – Тебя бы на мое место, – я звонко хлопнул себя по щеке и добавил ходу. Может, хоть ветром их отнесет?

      – Левее немного возьми, – посоветовал Антон, – промахнешься.

      Ему хорошо, сидит там в лаборатории перед монитором, да советы по личной связи дает. Начальник, е-мое.

      Для тех, кто не знает: е-мое – это эвфемизм от выражения… Короче, эвфемизм.

      Надо сказать, что проект «Гений» задумывали мы вдвоем. Точнее, я. Или, если честно, набрел я на эту идею в одном из старых романов. Суть ее в том, чтобы вытаскивать из прошлого безвременно почивших гениев. Ведь человечество в талантах испокон веков дефицит испытывает. Вот взять нашего главного инженера: разве усидел бы он в своем кресле, если бы нормальные, умные люди серьезными делами заняты не были? А так: как насобираем толковых людишек по векам – глядишь, для каждого поста полноценная личность найдется. А инженера нашего мусор пошлем подметать, вместо робота. А впрочем, их и сейчас местами поменять можно, никто разницы не заметит. Ну, разве пол чуть грязнее станет.

      В общем, идея показалась интересной. Да тут еще я в архиве на статейку старую наткнулся, про сельского «самородка». То есть, про то, как в середине двадцатого века, в какой-то глухой таежной деревушке под названием Тюмоня, восьмилетняя девочка Оксана сама научилась квадратичные уравнения решать. Если вспомнить, что в те времена читать-то, и то только после семи лет учить начинали, девочка показалась чертовски многообещающей. У нее там, оказывается, стенки туалета страницами из учебника по алгебре оклеены были, вот она и «начиталась».

      Русский деревенский туалет – это вообще вещь уникальная. Во-первых, он всегда делается двухэтажным, а не этаким маленьким домиком над ямой, как принято его изображать; кроме того, он всегда теплый – в доме, чай, находится, не на улице. Самым интересным является методика его использования: посетив сие заведение, крестьянин после себя кидал вниз сено или свежую траву. Благодаря этому в доме начисто отсутствовал неприятный запах, а кроме того, значительно ускорялся процесс ферментации. Внешняя стена первого этажа такого туалета обычно открывалась наружу, и хозяин дома имел возможность по мере заполнения секции для биологических отходов извлекать их и использовать как основу для перегноя. По классическому русскому туалету двое наших практикантов написали дипломы, антонова жена, даром, что гинеколог по специальности, диссертацию защитила, а американцы, которые поначалу к проекту примазывались, ухитрились два патента получить, и теперь по центу в день с каждой избы отсудить пытаются. Мы с ними из-за этого и расстались.

      Правда, прежде чем «good bye» им сказать, мы узнать успели, что янки в двадцатом веке отряд спецназначения в здешний район забрасывали… Все остальное оставалось делом техники: Антон раскопал, что в том году советская ракета американский самолет-шпион сбила, и «наши» с него блок опознавания пытались снять. Дальше произошло нечто, до сих пор секретное (а может, архивы до сих пор не разобрали, с них станется), и в дальнейшем ни о математическом таланте, ни о капитане Пахомове, снимавшем блок, нигде ничего не упоминалось.

      Мы искали честно. Антон выкопал письмо академика Абалкина, в котором тот сожалел, что с некой Оксаной Прудниковой так и не встретился, а я в Печорский Военный Архив съездил. Меня там привели в темный холоднющий бункер, показали груду картонных папок выше меня ростом и сказали, что это где-то здесь. Я, виноват, плюнул и копаться не стал.

      Впрочем, «добро» мы получили и на тех фактах, что наскребли, и с тех пор Антон начал гордо носить нагрудный значок с надписью «Заведующий лабораторией», а я – «Пилот проекта “Гений”». Он, как начальник, стал временную плоскость сканировать, а я к заброске готовиться. Не пойму только, зачем ему два практиканта понадобились? На монитор, что ли, одному скучно смотреть? Да еще и жена его постоянно рядом крутится. Гинеколог, между прочим, а диссертацию по классическому