Оттенки моего безумия. Сабина Рейн

сразу в трёх местах прогремели взрывы, а потом ворвались какие-то люди и открыли стрельбу.

      – Почему именно в этом районе?

      – Полиция успела оккупировать остальную часть города. А здесь находится въезд в Нью-Йорк. О нем мало кто знает, потому что это место никогда не пользовалось популярностью.

      – Почему тебе тут так нравится?

      Мне кажется, или она действительно задаёт слишком много вопросов?

      – Потому что здесь безлюдно, а я люблю одиночество.

      – Почему?

      Маленькая почемучка!

      – Потому что одиночество не причиняет боль.

      – Зато оно сжирает, – тут же говорит Хейли.

      – В каком смысле?

      – Прямом. Одиночество опустошает.

      – Оно делает человека сильным.

      – С чего ты взял? – выгнув бровь, смотрит она на меня.

      И снова: мне кажется, или наш разговор зашёл не в то русло?

      – Когда человек одинок, он приспосабливается ко всему, учится добиваться всего без чужой помощи. Одинокий человек полагается только на себя.

      – Можно быть не одиноким, но все равно обходиться без чужой помощи.

      Я машу рукой:

      – У каждого свое мнение на этот счёт.

      – Может быть.

      Тишина опустилась на гипермаркет. Я смотрю вперёд, Хейли тоже. Молчим. О чем ещё можно поговорить? Даже если мы чем-то похожи, это не значит, что у нас есть много тем для обсуждения.

      Я поглаживаю кожаный браслет на запястье, потом мне это надоедает, и притрагиваюсь к цепочке на шее. Нет, так дело не пойдёт, надо завязать диалог, не то даже я впервые за долгое время почувствую неловкость.

      Мама говорит, если ты не знаешь, что спросить у девушки на свидании (хоть мы сейчас и не на нем), спроси о её любимых цветах. Узнай, какие ей нравятся больше всего.

      – Какие цветы ты любишь? – интересуюсь я.

      – Лизиантусы.

      – Впервые слышу.

      Хейли достаёт телефон, что-то в нем ищет, а после показывает мне экран. На нем картинка с цветами, чем-то похожими на розы. Цветы довольно незатейливые, они напоминают саму Хейли. Наверное, тем, что она такая же простая. По крайней мере, сейчас, этой ночью.

      – Они… красивые, – говорю я.

      – Какой твой любимый цвет? – спрашивает она, засовывая телефон обратно в карман.

      – Чёрный.

      – Почему?

      – Теперь ты официально стала не просто салагой, но еще и почемучкой! – дразню её я. – Чёрный – цвет мрака, тьмы, ночи.

      – Любишь мрак?

      – Обожаю.

      – Я тоже, – к моему удивлению, отвечает она. Я смотрю на неё недоверчиво. Заметив мой взгляд, она фыркает: – Я серьёзно! Разве по мне не видно?

      Я медленно и нескромно осматриваю её с головы до ног.

      – Сегодня ты выглядишь лучше, чем когда впервые приехала к Дезу.

      – Для тебя старалась, – саркастично отвечает она.

      – Мне приятно, – слегка улыбаясь, я кладу руку на сердце.

      Хейли снова фыркает.

      Следующие полчаса мы катаемся на эскалаторах, носимся друг за другом по магазину. Ломаем доски прогнивших прилавков