За Золотым мостом. Юлия Диппель

кировал меня, и это еще слабо сказано. Я чувствовала себя так, словно кто-то выбил почву у меня из-под ног. Это хрупкое нечто под больничной простыней едва ли имело что-то общее с моей Зои. С этой полной жизни девушкой, что забавно пританцовывала, получив хорошую оценку, и громко пела, пока ехала на велосипеде домой. И ее не волновало, слышал ее при этом кто-то или нет. Я не видела свою подругу два года. Два года, что изменили Зои до неузнаваемости. Не было ее сияющей улыбки и живого блеска в глазах. Ее лицо прекрасного карамельного оттенка и горячо любимая афроприческа также пали жертвами химиотерапии.

      – Почему ты не сказала мне об этом раньше? – мне с трудом удавалось держать свой голос под контролем. Уголки рта Зои немного приподнялись. Ее вид разбивал мое сердце. Мы познакомились в Цюрихе на джазовых танцевальных курсах, где Зои восхищала всех тем, как энергично она могла двигаться. Теперь же ей едва хватало сил даже для незначительного движения. Когда подруга жестом подозвала меня к себе, она больше напомнила мне старуху, нежели юную девушку.

      – Быть королевой драмы доставляет удовольствие только в том случае, когда ты при этом ослепительно выглядишь, – попыталась отшутиться Зои. Это тоже была лишь частичка остроумия, которым она могла сразить меня раньше.

      В нерешительности я отлепилась от дверного проема и села на стул, который стоял возле кровати. Я взяла Зои за руку и сжала ее. Этого оказалось достаточно, чтобы снять маску с моей подруги и увидеть слезы на ее глазах.

      Она прошептала:

      – Хорошо, что ты пришла.

      – По-другому и быть не могло! – ответила я.

      После того как Зои мне, наконец, призналась, что с ней случилось, и почему она нерегулярно отвечала на мои сообщения я бросила все свои дела, чтобы сразу же купить билет на поезд до Женевы. Видимо, там находилась специализированная клиника для больных лейкемией. По воле случая, на данный момент мы жили всего в трех часах езды друг от друга. Остававшиеся дни до выходных были настоящей пыткой. Ну, зато так я могла придумать себе правдоподобное алиби, почему буду отсутствовать всю субботу.

      – Твои родители в курсе, что ты здесь? – спросила Зои, словно прочитав мои мысли.

      В ответ я многозначительно вздохнула. Они бы ни за что не отпустили меня. Мне, наверное, грозил бы домашний арест на следующие двадцать лет, узнай мои родители, что я поддерживаю связь со своей «старой жизнью».

      Это было против правил, и за все десятилетия я нарушила их только ради Зои. Единственная подруга, которую не волновало, насколько я была странной, закрытой и резкой по отношению к ней.

      – Папа сейчас немного на нервах, потому что нам снова нужно переезжать, – пояснила я. Это было правдой. – Пока они преследуют нас, нам больше ничего не остается. – И снова правда, по крайней мере, частично.

      В конце концов, должна же я была что-то рассказать Зои, когда мы в тот раз просто внезапно уехали. Достаточно приукрашенная история о нашей семье под программой защиты свидетелей показалась мне наиболее правдоподобной. Плюс ко всему, это объясняло то, почему Зои никому не должна разглашать, что с нами стало.

      – Думаю, у тебя будут проблемы.

      Я ухмыльнулась:

      – Мне не привыкать.

      Вообще, я никогда не попадала так часто под домашний арест, как во время общения с Зои. И никогда не мирилась с этим так просто. Раньше особо никто не был заинтересован в том, чтобы пригласить меня к себе в гости или чтобы взять меня с собой на вечеринку. Только благодаря Зои я впервые узнала, что такое социальная жизнь.

      – Хорошо, но ведь здесь… – проворчала моя подруга и осмотрела палату, – … здесь тебе не школьный бал. Тут нет наших придурковатых одноклассников, по которым родительский ремень плачет. – Она попыталась скорчить гримасу. – Такое чувство, будто твоя жизнь теперь стала печальной, Маи-Маи.

      Чистая правда, но это было ничто в сравнении с кошмаром, через который предстояло пройти Зои. В последних голосовых сообщениях она рассказала все о своей лейкемии. Якобы уже нашелся донор стволовых клеток, но ей все равно нужно было сначала завершить курс химиотерапии.

      – Ты заслуживаешь донора, – заверила я ее. – И ты со всем справишься.

      Крупная слеза скатилась по впалой щеке Зои:

      – Ну, раз уж ты так говоришь…

      Я еще никогда не видела ее в слезах. У меня застрял ком в горле. Зои была такой храброй и, тем не менее, уже почти сдалась. Это было очевидно. В тот самый момент я приняла решение. Затея была определенно рискованная. И мы находились в очень неподходящем для этого месте, но Зои не смогла бы продержаться дальше без надежды.

      – Я не просто говорю это, я знаю. У тебя получится. – Я пристально посмотрела в глаза подруги и вложила всю свою силу убеждения в следующие два слова:

      – Верь мне.

      Густой туман на мгновение обволок темные глаза Зои, прежде чем вернулся их привычный блеск. Она благодарно улыбнулась мне и заметно воодушевилась.

      Разумеется, Зои не подозревала, что я с ней сделала. На самом деле мне тоже это не было известно