Повесть о рыжей девочке. Лидия Будогоская

звали Евой. Но вот с тем, что волосы рыжие, – примириться никак нельзя.

      Когда Еву показывают гостям, дамы ахают:

      – Рыженькая! И не в папу и не в маму. Удивительно! Кто-нибудь да был рыженький в роду. Может быть, бабушка? Может быть, дедушка?

      – Нет, – говорит папа, – ни одного рыжего, как мне помнится. Так просто, злая шутка природы.

      Папа очень хотел мальчика. Ева знает об этом. Каждый раз, когда папа со злостью взглянет на Еву, Ева догадывается, о чем папа думает: «Вот, вместо сына девчонка растет в моем доме. Да еще рыжая девчонка. Совсем нехорошо!»

      И никто не любит рыжих.

      Когда из гимназии Ева идет домой через Пушкинский сад, мальчишки городского училища кричат ей вслед:

      Рыжий, красный!

      Черт опасный!

      И кидают в Еву снежками. Снежки, крепко скатанные в руках, твердые будто камни. Ева бежит через Пушкинский сад без оглядки, закрывает лицо руками: не беда, если в спину попадут, только бы не вышибли глаз!

      В классе Еву тоже дразнят. Больше всего дразнят две подруги – Смагина и Козлова. Надя Смагина – первая красавица в классе. Глаза у нее синие, с черными ресницами. Она всегда чуть-чуть щурится, чтобы ресницы виднее были.

      На перемене, когда девочки соберутся кучкой, она подходит к ним и говорит очень громко:

      – О чем это вы здесь? Что вы мне не расскажете? Что я, рыжая?

      Однажды на уроке истории учительница рассказала про рыжебородого Фридриха Барбароссу. Все время Смагина с Козловой оглядывались на Еву. А когда урок кончился, Козлова поднялась со скамьи – худая, бледная, губы красные, оттопыренные – и говорит:

      – Девочки! Знаете что? Предком Евы Кюн был Фридрих Барбаросса. Ева тоже важная, тоже рыжая. Будем звать Еву «Барбароссой»!

      Все девочки смотрят на Еву и ждут, что Ева ответит. Надя Смагина спряталась за спину Козловой и заливается смехом.

      Ева тоже поднялась со скамьи и говорит спокойно:

      – А твой предок был козел! И фамилия у тебя Козлова, и ноги у тебя козлиные.

      Хохот в классе. Ева одержала верх.

      Один раз Жужелица, классная наставница, наказала Еву за то, что она на истории смеялась, и оставила ее без обеда:

      – Большая девочка, а за уроком вести себя не умеешь. Останешься в классе до четырех часов.

      А Ева и рада. Не беда, что ей придется целый час высидеть в пустом классе, зато можно будет спокойно идти домой через Пушкинский сад. После четырех в Пушкинском саду нет ни одного ученика из городского училища – их в три распускают, после четырех все они уже сидят по домам.

      Большой Пушкинский сад в инее, в снегу, весь белый. Ева идет по самой главной дорожке в своем синем кафтанчике с серым беличьим воротником, в серой беличьей шапочке набекрень. В руках книжки, стянутые ремешком.

      На соборе пробили часы. Четверть пятого. Точно маленький человечек в часах ударил молотком по трем звонким пластинкам.

      И у каждой пластинки свой звук: дин-дон-дан.

      Часы сказали: обед давно простыл. Ну и пусть простыл! Еве домой не хочется. Ева останавливается у каждой березки и трясет ветки, чтоб иней сыпался в лицо.

      Вдруг на главную дорожку выходят двое – два мальчика. На них черные шинели с оранжевыми кантами.

      Это – реалисты: у мальчишек из городского училища канты на шинелях голубые.

      Мальчики идут прямо навстречу Еве. Один – большой, другой – маленький. Воротники подняты, форменные фуражки надвинуты на нос, на груди в два ряда медные пуговицы.

      Ева смотрит, куда бы свернуть. Некуда свернуть: дорожка одна, а кругом снега по колено.

      Поравнялись. У большого – лицо белое, а глаза темные и темные брови срослись на переносице. У маленького лицо оспой изрыто, нос красный. Оба пристально смотрят на Еву.

      – Рыжая! – крикнул маленький и прыснул со смеху. Ева проходит мимо, не поднимая глаз.

      И вдруг маленький как двинет Еву плечом, Ева беспомощно взмахнула книжками и села в рыхлый снег.

      Мальчики остановились. Маленький хохочет во все горло. А большой к Еве шагнул.

      И вдруг Ева вскочила, размахнулась – треснула со всей силы большого книжками по лицу и – бегом.

      Отбежала подальше и оглянулась: большой стоит, руки приложил к щеке, а маленький нагнулся и торопливо мнет в руках снег.

      – Рыжая ведьма! – крикнул маленький и запустил в Еву снежным комом.

      Что есть духу Ева бросилась бежать. Кажется, вот-вот нагонят ее мальчишки и насмерть забьют снежками… Красная, тяжело дыша, Ева примчалась домой.

      – Почему я рыжая? Все смеются надо мной! – хнычет Ева, сидя на скамейке у бабушкиных ног.

      – Плюнь, дураки смеются, – бурчит бабушка. Невнятно говорит бабушка – точно пуговицу в рот взяла. С тех пор как ее хватил удар, у нее отнялась правая рука и правая нога и с языком случилось что-то.