Загадка озера Кара-Нор. Василий Ян

ительно неслась бурная и мрачная река.

      – Эй, гвозди! – Хриплый голос покрыл шум разговоров. – Укладывайся на боковую. Парома, видно, не дождаться. Завтра чуть свет начнем плавить коней.

      – Ладно, Турков, дай уздечку справлю. Коли не выдюжит, коня потеряю, – он дикий, монгольский.

      Из-под лохматой папахи торчал непослушный белокурый завиток. Молодое лицо Кадошникова склонилось над сыромятными ремнями. Ловко работало шило, всучивалась дратва.

      Рядом на черном изогнутом корне корявого тополя сидел партизан в синей монгольской шубе. На широкой груди, расшитой черным плисом, распласталась рыжая борода. В голубых глазах прыгали искры костра. Заскорузлая пятерня доставала из розового ситцевого мешка сухарные крошки, сыпала в деревянную миску, поливая мутным чаем из прокоптелого жестяного чайника. Огонь костра и тихая ночь располагали к мечтательности.

      – Ядреная наша страна Урянхай[1]! – говорил, расчесывая пальцами бороду, Колесников. – Сколько землицы и какого только зверя здесь нет. Какая птица! А рыбы всякой в Енисее сколько хошь.

      – Только достань сперва ее, – буркнул мрачно парень, не отрываясь от уздечки.

      – И достану! Все крестьянин могит достать, надо только, чтобы смекалка была в черепушке.

      – А вот достань рыбу из нашего озера Джагатай[2], если рыба-то сверху вниз ушла.

      – Поглубже невод спустить, дно зачерпнуть…

      – А если у нашего озера дна нет?

      – Дна нет? А на чем вода держится?

      – У нашего озера подземный ход под хребтом Тануолой к другому озеру, что в Монголии. Говорят, что рыба кочует из того озера в это и назад. Буря подымется, воду всколыхнет, рыба к берегу всплывает, мы ее тогда неводами и подтягиваем. А дна у озера нет: сколько ни спускали мы бечеву с камнем, никак не достает, а кто-то вроде как перетирает бечеву. Вроде как зубом.

      – Это ты, паря, брешешь. Кто же это бечеву будет в озере перетирать? Поди, цепляется за дно.

      Кадошников поднял ремни в руках, потянул их, зацепив ногой в мягком бродне, и взглянул на рыжего:

      – А ты не слыхал про черного гада, что сидит в монгольском озере?

      Колесников закатил глаза к небу и показал белки.

      – Это, поди, тоже брехня.

      – Спроси Хаджимукова. Своими зенками видел. Вот он… Эй, Хаджимуков!

      У соседнего костра стоял высокий партизан, весь зашитый в бараньи шкуры. За спиной болталась винтовка с подогнутой сошкой.

      – А ежели он видел, почему не притащил на аркане? Коли увидел черного гада, взял бы его живьем и послал в Москву. Пусть видят, какие звери в нашем краю водятся.

      – Такого подлого гада в Москве кормить не станут. Перетопить его на сало, красноармейцам сапоги мазать.

      Хаджимуков подошел: глаза раскосые, скулы выдаются, борода жесткая, что из конской гривы.

      – Что, брат, Кадка рябая? В дорогу ехать, так шорничаешь?

      – Коня мне Турков такого дал, что узда сразу надвое. А завтра его надо через Енисей плавить.

      – Поди, утопишь… Чего кликал?

      – Садись, Хаджимука. Колесников не верит, что ты гада видел, говорит: «Брешет косоглазый».

      – Я-то не видел? А это что? – И Хаджимуков сунул к носу Колесникова нагайку. К деревянной ручке был прикреплен четырехгранный ремень толщиной в палец.

      Колесников взял нагайку, пощупал ремень пальцами, попробовал на зуб. Кадошников тоже впился глазами и ткнул ремень шилом.

      – Это от какого же зверя будет? Неужто от гада?

      – Сказал – от гада! Это только от сосунка евойного. А с самого гада шкуры не снять, если и всех наших шорников сгомонить.

      – А и врешь ты! Все вы, абаканские татары, путаники!

      – Садись! Не серчай! Расскажи толком. – Кадошников схватил за полу владельца диковинной нагайки. – Садись! Кури! – Он сунул ему кисет с табаком.

      Хаджимуков сел к костру и набил табаком длинную самодельную трубку из кизилового сучка.

      II. За Монгольский хребет

      – Помните, прошлым летом, когда отряд Бакича наступал из Монголии, прискакал, как вот и сейчас, гонец от Туркова и поднял всех партизан собираться на белобандитов. «Торопитесь, – говорит. – А то перевалит он хребет, бои пойдут на наших хлебах, поселки пожгет. Какая нам будет корысть? Надо их ухватить, пока они наступают в Монголии, по дороге к нам». Мы, конечно, на коней, у кого коня не было, отобрали у старожилов – марш маршем под хребет. Дальше дорога на Улясутай[3] торная, – поди, каждый из нас туда пробирался. Командиром избрали Кочетова. Он не повел по прямой дороге. «Это, – говорит, – зря стукнемся им в лоб. Расшибемся об их пулеметы». А повел он наших парней поза сопками, охотничьими тропами. Главная сила пошла слева от дороги, а нас, человек с десяток, Кочет послал справа, пошарить по сопкам: не замышляет ли Бакич ту же обходную уловку? Вот тут-то и начался переплет.

      Наш

1

В царской России и в описываемое время Урянхаем (Урянхайским краем) называлась Тувинская АССР. Урянхи, сойоты – тувинцы.

2

Озеро Джагатай находится на юге Тувинской АССР.

3

Улясутай – первый город на пути в Монголию, в 350 км от границы.