Ричард Длинные Руки – ландесфюрст. Гай Юлий Орловский

в сторону. На мгновение открылся широкий проем в таинственную и ароматно пахнущую цветами темную пещеру из плотно подогнанных веток.

      У меня сердце дрогнуло и сжалось от нежности и жалости, золотоволосая Гелионтэль, трепетная и тонкая, как гибкая лоза, вышла тяжело, откинувшись корпусом назад, уравновешивая тяжелый живот. Ноги чуть согнуты в коленях, и ставит она их очень широко, голова откинута, даже плечи отведены назад, как же моей малышке трудно двигаться…

      Я торопливо покинул седло, Гелионтэль подошла к Зайчику и погладила по длинной переносице в том месте, где был рог. Бобик подбежал и подставил ей спинку, она почесала и это нахальное чудовище; я шагнул к своей прекрасной и нежной эльфийке, бережно обнял, стараясь не касаться огромного живота.

      Она прошептала тихо:

      – Мой господин…

      – Мое солнышко, – ответил я и поцеловал в щеку, хотя намеревался впиться в сочные сладкие губы, но она стеснялась и прятала лицо у меня же на груди. – Сокровище ты мое!

      – Астральмэль, – произнесла она совсем тихо, – ты зайдешь?

      – Для того и мчался сюда, – заверил я. – Летел аки сокол сизоносый. Позволь, мой птенчик, отведу тебя…

      Ее прекрасные глаза наполнились слезами.

      – Я теперь такой толстый птенчик… А вдруг так и останусь?

      – Будешь еще краше, – заверил я. – Худенькая, стройная, только вот тут у тебя увеличится… Надо же будет кормить то маленькое чудовище, что появится на свет!

      Она прошептала в ужасе:

      – Это будет чудовище?

      – Это какое, – заверил я. – Ты в него влюбишься сразу!

      Полог опустился за нами, отсекая любопытные взгляды, я провел Гелионтель внутрь ее зеленой пещеры, бережно уложил на ложе из лебяжьего пуха и лег рядом, осторожно прикасаясь ухом к огромному вздутому животу.

      В какой-то момент меня так лягнуло изнутри, что я отпрянул.

      – Ого! Это прямо жеребенок!

      Она в испуге взглянула на меня, в чистых глазах снова заблестели слезы.

      – Правда? У меня будет жеребенок?

      – Ну что ты, – сказал я, – с чего вдруг?.. Ты же не кобылка. И вообще… ты чего ревешь?

      Она сказала с плачем:

      – Не знаю. Теперь чуть что, сразу реву… Я такая и останусь?

      – Уже скоро все пройдет, – заверил я, – снова станешь веселым и щебечущим эльфенком, а ребенок будет просто чудесный, вот увидишь. Ты будешь счастлива.

      Она всхлипнула, проговорила жалобным голосом:

      – Я уже счастлива, правда. Но все равно реву.

      – Это не ты ревешь, – объяснил я, – это организм ревет. Тело твое. Все скоро кончится, дорогая. Расслабься, теперь это дело времени…

      Потом я лежал, раскинувшись на роскошном ложе, отдавался отдыху, а она встала и принялась готовить обед. Я повернулся на бок и с нежностью наблюдал, как она передвигается по огромной зеленой пещере медленно и тяжело, движения осторожные, все время прислушиваясь к тому, что странное и таинственное происходит у нее внутри.

      Я старался унять сердце, что захлебывается от нежности и жалости, – всегда резвая и стремительная, потому и пошла в разведчики, а сейчас вот только так: огромный живот вперед, полусогнутые ноги широко расставлены, двигается так, словно несет в себе огромный чан с водой…

      Что же я с нею сделал, превратив прыгучего козленка в тяжелую черепаху, бедняжка, потерпи еще чуть…

      На ее пальцах поблескивают драгоценные кольца, что я в прошлый раз привез и подарил, на отдельном столике красиво свернут в кольцо тонкий женский пояс из непонятного гибкого металла голубого цвета. В полутьме ярко-оранжевая пряжка светится собственным огнем, я даже рассмотрел переливы пламени.

      – Скоро снова наденешь этот пояс Аналлиэль! – заверил я. – Он в самом деле принадлежал этой, как ее, королеве Начала?

      – Да, супруг мой, – ответила она, голос ее, несмотря на хрипотцу, звучит все еще чисто и музыкально. – Это бесценный подарок!

      – Дык жене же, – возразил я. – Не кому-нибудь там на стороне, как у других. Я хороший и нравственный, вот лежу и любуюсь собой. Тобой тоже, кстати.

      – Ой, как ты хорошо говоришь…

      – Я такой, – согласился я. – Говорю хорошо, сам красавец и вообще чудо. У тебя и должен быть муж самый лучший!

      – И ребенок у меня будет замечательный…

      Я нежно поцеловал ее.

      – Тоже самый лучший!.. Эх, век бы лежал вот так…

      – Так лежи…

      Я вздохнул и рывком поднялся с ложа.

      – А труба, что зовет?

      Снаружи Зайчик стоит на задних ногах, упершись передними в ствол дерева, и дотягивается пастью до веток, Бобик носится наперегонки с эльфийскими детьми, что, как уже знаю, остаются в этом возрасте пару сотен лет.

      Едва я вышел из домика Гелионтэль, ко мне торопливо приблизился один из эльфов, учтиво поклонился, глаза горят любопытством.

      – Сэр…