Дорога к Пушкину (сборник). Владимир Михановский

якобинец

      Народом правил – но всегда ль?

      Был прадед чистый абиссинец,

      Держал и войско, и сераль.

      И не напрасно шла молва:

      Там жены слаще, чем халва.

      Король отменно был богат,

      Влиятелен и тороват.

      Имел к тому деньжат излишек

      И соответственно друзей,

      И разномастных ребятишек

      От самых разных матерей.

      Ему служили волонтеры –

      Не слабый, в общем-то, народ.

      У горизонта стыли горы

      И упирались в небосвод.

      Король являл немалый пыл

      (О чем свидетельствуют дети),

      Но больше всех других на свете

      Он сына младшего любил.

      Такое дело не по нраву

      Пришлось детишкам остальным,

      И, напустивши шум и дым,

      Придумали они забаву…

      Чтобы исчезнул Ибрагим.

      А тут пристали корабли,

      Пришедшие из дальней дали.

      Для королевского сераля

      Они невесту привезли.

      Папаша туркам задолжал,

      Долг королевский был немал.

      Такое сколько может длиться?

      А жить с долгами не годится.

      Итак, был поднят шум и гам,

      И выстрел в цель попал, не мимо:

      Родного братца Ибрагима

      Они доставили гостям.

      Связали парня – будь здоров,

      Швырнули, как охапку дров:

      Мол, за невесту это плата,

      Хоть выглядит и странновато.

      Не ведал то отец евонный,

      Невестой новой увлеченный.

      Курчавился рассветный дым,

      Шла шхуна и волну дробила…

      А мальчика сестра любила

      И в море бросилась за ним.

      Остался позади прибой,

      Она плыла, не уставала,

      Волна резвилась и плясала

      И берег скрылся за кормой.

      Но сердце девичье устало,

      Из силы выбилось, пойми,

      А тело ведь не из металла,

      Оно живое, черт возьми!

      Сирокко дунул в паруса,

      Свежея ровно, без истерик,

      И закачались паруса,

      Предчувствуя турецкий берег.

      Открыв девчонке прочный тыл,

      Корабль покладисто скользил,

      Как конькобежец на катке,

      Бегун на гаревом песке.

      И вот финал неравной гонки,

      Точнее, не финал – облом:

      Мальчишка кинулся к сестренке,

      За ним плывущей за бортом.

      Но боцман сшиб его ударом,

      Махнув пудовым кулаком,

      (Решая споры каждым днем,

      Он слыл задирою недаром).

      Что это было? Божья кара?

      Или судьбы девятый вал?

      Мальчишка вскрикнул от удара

      И как подкошенный упал.

      Длинна дорога до причала,

      Водица горькая вольна.

      Пришла высокая волна.

      – Мой Ибрагим! – она вскричала,

      Потом шепнула «Боже мой!»

      И над водой сложила руки

      И с чувством горестной разлуки

      Навеки скрылась под водой.

      К султану привезли мальчишку.

      Сын абиссинского князька

      Задумчив был и тих пока,

      В пути беды хвативши лишку.

      Он долго вспоминал сестру,

      Что утонула поутру.

      (И станет вспоминать, поверьте,

      Ту девушку до самой смерти).

      Она плыла широким брассом,

      И вал в лицо ее хлестал.

      …А напоследок ей Пегасом

      Крылатый парусник предстал!..

      Откуда греческому богу

      Здесь появиться довелось?

      Свернув как шею ми Ра ось,

      Кто дал ему сюда дорогу?

      Храня намеренья благие

      И обеспечивая тыл,

      Случившийся посол России

      Парнишку черного купил.

      Кровь княжеская – не водица,

      Быть аманатом – не годится,

      Зазорно жить ему в плену.

      Дадим-ка живчику свободу,

      Пусть на Руси поищет броду,

      Ступая в свежую волну!

      Бочонок рома – всех делов-то,

      Коль разобраться, то пустяк.

      Царевый