Генерал-марш. Андрей Валентинов

окой мертвых и живых. Последних было мало – будний день, ни праздника, ни юбилея. Лишь очень немногие посмели нарушить чуткий сон Некрополиса.

      Молодой человек поглядел на старую фотографию, беззвучно дернул губами и, наклонившись, убрал мертвые черные цветы. Бросать не стал. Подержал в руке, потом, заметно прихрамывая, отошел в сторону, где возле одной из давно брошенных могил догнивала серая куча прошлогодней листвы. Сухие розы легли у подножия. Молодой человек отряхнул ладони, повернулся, без особой нужды поглядел сквозь зеленые кроны старых деревьев, затем шагнул обратно, к черному кресту.

      – Покой, Господи, душа усопшей рабы Твоей. И елика в житии сем яко человецы согрешиша… Ты же, яко Человеколюбец Бог, прости и помилуй…

      Слова звучали еле слышно, почти не двигались губы. Гость Некрополиса достал из старого портфеля аккуратно завернутые в желтую оберточную бумагу цветы, две большие чайные розы, положил на место прежних, на миг прикрыл веки.

      – Вечныя муки избави, Небесному царствию причастники учини…

      Помолчал немного, затем резко выдохнул:

      – …И душам нашим полезная сотвори. Аминь!

      Креститься не стал, мотнул головой, словно с кем-то споря, потом скользнул взглядом по близкому входу в склеп, отступил на шаг, пригляделся…

      Затейливые славянские буквы над входом, грустный ангел с отбитым крылом в круглой нише слева, на покрытом потемневшей медью куполе – покосившийся крест. И белый лист бумаги на двери, закрывающий замочную скважину. Две синих, размокших от ночного дождя, печати, еще три сургучные по краям.

      Молодой человек вновь дернул губами, но промолчал. Неспешно поднялся по ступеням, всмотрелся в расплывшиеся фиолетовые пятна печатей, протянул руку, однако прикасаться не стал. Оглянулся назад, прислушался…

      – Никак к нам гости, Доминика Васильевна?

      Портфель был уже в руке, но уходить молодой человек не спешил. Вернулся к подножию креста, протянул руку ладонью вверх… Большая бабочка неслышно опустилась на пальцы. Ярко-желтые крылья с черной траурной каймой. Пятнышки синие, пятнышки красные…

      – Ну, стало быть, прощайте!

      Со стороны главной аллеи уже слышались голоса. Тишину разорвала резкая трель свистка. Гость неодобрительно покачал головой и шагнул в узкий проход между двумя соседними могилами.

      2

      Идешь себе по ночной улице, не спешишь, воздух теплый вдыхаешь, портфельчиком желтой кожи помахиваешь ходьбе в такт. Папироска в зубах, кобура при поясе, и еще одна, секретная, под мышкой. Револьверы пристреляны, смазаны, проверены, патронами заправлены. В портфеле – свежая сайка да кулек с конфетами. Кончена дневная служба, пора и отдохнуть.

      А сзади Смерть легкими каблучками:

      – Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!..

      Остановишься, прислушаешься – тихо. Ты ждешь, и она ждет. Шагнешь вперед, и тут же сзади легким эхом:

      – Тук-тук! Тук-тук!..

      …Здесь я, мой хороший, не волнуйся. Не уйду, не отстану! Ты иди, и я – за тобою вслед. Не потеряюсь, даже не надейся!

      – Тук-тук!

      Леонид негромко чертыхнулся, бросил недокуренную папиросину, замер.

      – Тук…

      Тихо…

      Рука нырнула под пиджак, где в самодельной кобуре темной кожи ждал своего часа старый приятель-«бульдог». Первое – пот со лба вытереть, второе – оружие достать и еще раз проверить…

      Платок скользнул по влажному лицу, раз, другой… Теперь – револьвер. Патроны пересчитать, курок взвести… Нет, сначала поставить на землю портфель, чтобы не мешал. Бумаг секретных в нем нет и быть не может, потеряется – невелика беда. Итак, портфель прислонить к стене, оружие проверить – и навстречу! Не по своему следу, а вдоль все той же стены, неслышно, дыхание затаив. Стрелять сразу, без дурацких «Стой! Руки вверх!». Не в патруле он и не в карауле, чтобы уставы блюсти. Жизнь дороже!

      Леонид поставил портфель, достал из кармана красно-черную пачку «Марса», покрутил в руке зажигалку. Вот так и сходят с ума, товарищ Москвин, легко и быстро, без зеленых чертей и белой горячки. Просто летняя ночь, просто чьи-то шаги за спиной…

      – Тук-тук! Тук-тук!

      Чьи именно, Леонид уже вычислил, причем без всякого труда. Девушка, его помладше, туфельки недавно куплены, потому как ступает не слишком уверенно. Жакетка наверняка контрабандная, польская, на голове – шляпка-«колокольчик», стрижка под Мэри Пикфорд, косметика румынская или опять же польская.

      Зажигалка щелкнула, загорелась неровным огоньком. Товарищ Москвин вдохнул запах бензина, прикурил, вслушался.

      Тихо? Тихо! Молчат каблучки.

      А еще эта девушка из совслужащих или из нэпмановской челяди, причем калибра самого мелкого. Имела бы приличное жалованье – извозчика бы взяла, чтобы не пробираться ночными переулками Пресни. И не проститутка, таким здесь делать ну совершенно нечего. Что остановилась, тоже понятно: идет одна, без кавалера и, само собой, без оружия, а впереди – подозрительный гражданин при портфеле