Жизнь в разумной Вселенной. Путешествие нейрохирурга к сердцу сознания. Эбен Александер

в проясняют слабые места господствующего на Западе мировоззрения и разоблачают многие укоренившиеся консервативные научные и философские гипотезы. Затем мы очертим более широкую парадигму и поддержим ее как личным опытом, так и эмпирическими доказательствами научных исследований.

      Некоторые сведения первых глав могут показаться скучными читателю, далекому от научного мира, но ему не обязательно вникать в эти идеи, чтобы перейти к следующей части книги. Кое-кто предпочтет прочитать первые пять глав после всех остальных. Главы с шестой по шестнадцатую посвящены примерам и актуальным инструментам и техникам, которые раскроют связь читателей со Вселенной и помогут им более полно проявить свою свободную волю.

      Текст написан от первого лица, потому что это моя история. Но Карен Ньюэлл, которая понимает меня лучше, чем кто-либо другой, многое добавила, разъяснила и уточнила от себя, так что это наша общая программа – и сам я, наверное, не смог бы так хорошо ее изложить. Карен всю жизнь старалась глубже постичь природу сущего, она драгоценный кладезь открытий и концепций. Книга получилась гораздо информативнее (и понятнее далекому от науки читателю) благодаря ее просветленной мудрости.

      Предисловие

      «Исследовать – значит видеть то, что видели все, и думать так, как не думал никто».

Альберт Сент-Дьёрди, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине, 1937 год

      Как связаны ум и мозг? Большинство людей оставляют подобные размышления нейробиологам и философам – зачем тратить время на такие научные вопросы? Мозг и ум явно как-то связаны, и большинству из нас этого знания достаточно, правда? В нашей жизни есть более важные вещи, которым нужно уделять внимание.

      Как практикующий нейрохирург, я ежедневно решал проблему взаимосвязи ума и мозга, потому что у моих пациентов зачастую менялся уровень сознания. Хотя это явление интриговало меня, мой интерес был чисто практическим. Я умел оценивать изменения сознания, чтобы диагностировать и лечить разнообразные опухоли, повреждения, инфекции или нарушения кровообращения мозга. У меня были инструменты и, надеюсь, талант, чтобы помогать пациентам, восстанавливая их до более «нормальных» уровней сознательной осведомленности. Я внимательно следил за достижениями физики и знал, что ученые выдвигают различные теории о том, как все это происходит, но у меня были мои пациенты, о которых нужно было постоянно заботиться.

      Моя удовлетворенность таким поверхностным «пониманием» потерпела крах 10 ноября 2008 года. Я рухнул на кровать и впал в глубокую кому, после чего меня госпитализировали в больницу города Линчберга – больницу, где я работал нейрохирургом. Находясь в коме, я пережил то, что еще долго после выздоровления озадачивало меня и не имело объяснений в рамках известной мне науки.

      Согласно традиционной нейронауке, из-за тяжелого поражения мозга, вызванного генерализованным бактериальным менингоэнцефалитом, я не должен был ничего испытывать – совсем ничего! Но в то время, как мой отекший мозг боролся с инфекцией, сам я отправился в фантастические странствия, во время которых совершенно не помнил свою земную жизнь. Эти странствия, как мне казалось тогда, длились несколько месяцев или даже лет. Это было сложное путешествие в бесконечных и уникальных высших измерениях, вне пространства и времени. Полное подавление активности неокортекса – коры головного мозга – должно было вывести из строя чуть ли не все мои остаточные впечатления и память, однако по выходе из комы меня неотвязно преследовали сверхреальные воспоминания, яркие и сложные. Сначала я верил своим врачам и их словам, что «умирающий мозг может выкинуть любую штуку». В конце концов, я сам когда-то говорил своим пациентам то же самое.

      Последний, контрольный, раз я посетил главного невролога, лечившего меня, в начале января 2010 года, четырнадцать месяцев спустя после выхода из опасной недельной комы. До комы доктор Чарли Джозеф был моим другом и ближайшим коллегой, он вместе с другими врачами боролся с моим ужасным менингоэнцефалитом, попутно фиксируя неврологический ущерб. Он досконально изучил ход моего выздоровления (удивительный и неожиданный, учитывая тяжесть моей болезни) – ознакомился с результатами всех осмотров, МРТ и КТ, сделанных во время комы, и сам провел полное неврологическое обследование.

      Хотя было очень соблазнительно признать мое удивительное выздоровление загадкой и забыть о нем, я не мог этого сделать. Наоборот, я хотел найти объяснение моему путешествию во время комы – сенсорному опыту, полностью опровергающему наши консервативные неврологические концепции о роли неокортекса в подробной сознательной деятельности. Тем ветреным зимним днем, во время последней дискуссии с доктором Джозефом, тревожная мысль о том, что основные принципы неврологии неверны, завела меня в иные области знаний.

      – Я не нашел никаких объяснений тому, как в глубокой коме могли возникнуть столь яркие, сложные и живые психические переживания, – сказал я ему. – Они казались более реальными, чем все, что я когда-либо испытывал. – Я рассказал ему о бесчисленных отчетливых подробностях событий, происходивших со мной с первого по пятый день моей недельной комы. Однако неврологические обследования,