Годовой абонемент на тот свет. Дарья Донцова

алась урезонить сына мать, – и не он решил не врать месяц никому даже по мелкой ерунде, это задание научного руководителя, сбор материала для курсовой.

      – Если сей идиотизм придумал не студент-балбес, а преподаватель, то он сошел с ума, – возмутился Илья, – и Павел – не младенец. Я в его возрасте пошел торговать в ларек, чтобы семью кормить. Не в вузе штаны протирал. Ящики с водкой, пивом таскал. Тухлых кур в растворе марганцовки полоскал, потом из них народу шаурму строгал. Метался между окошком, где сигареты, газировку и подобную чухню продавал, и грилем, в котором дохлятина жарилась. Две очереди одновременно обслуживал. В шесть утра начинал пахать, в районе двух-трех ночи заканчивал. Не спал, не ел. Зато ты, мама, не сидела у метро на ящиках, не торговала книгами из домашней библиотеки, как тогда все делали, не голодала. А почему? Да потому, что твой сын, вчерашний школьник, знал: он единственный мужик в семье. Я осознавал ответственность за тебя. А Павел? У твоего любимчика в голове одни гулянки, беготня по кафе, приятели, девки. Теперь еще и совершенно идиотская идея говорить всем правду!

      – Илюша, – попыталась утихомирить сына Зинаида Львовна, – я уже тебе объяснила: это идея не мальчика…

      – Мальчика! – повторил Илья и еще сильнее разозлился. – Пойди в туалет и вытри ему задницу. Тьфу! У тебя давление зашкалило, а внук, детина здоровенная, не мог бабку к врачу отвезти! Пришлось мне все бросить и самому сюда переть! Сижу, как идиот, у кабинета, дела стоят! А все почему? Да потому, что Павел не пришей к спине ботинок!

      – Абсолютно несправедливая претензия, – возразил юноша. – Как мне Зину в медцентр доставить, если машины нет? У бабушкиной тачки вчера какая-то фигня сломалась, ее в сервис отогнали. На метро ехать невозможно, душно там, воняет, одни понаехавшие в вагонах сидят. И от станции сюда полчаса пешком идти.

      – Такси возьми, – огрызнулся отец.

      – Денег нет, – заныл Павел, – ты мне на карточку ничего не кинул. И автомобиль мне не купил. Что делать? На спине Зину нести?

      Илья схватил мать за плечо.

      – Слышала? Я ему тачку не приобрел и карту не пополнил! А от метро бабке долго идти! Помнишь, как ты ногу сломала, а?

      Дама молча кивнула.

      – В кошельке у меня тогда дуля была, – заорал сын, – ни копейки в кармане. Что в ларьке заработал, то семья сожрала! Я на унитаз пахал! Еще не раскрутился. И ба-бах! Ты решила зимой на каблуках покрасоваться. Что делать-то? Я побежал к соседу, продал ему за бесценок видик, на который год копил и чуть от счастья не окочурился, когда его наконец купил. Заплатил Косте из пятнадцатой квартиры, он извозом тогда промышлял, и отвез тебя в Склифосовского! Врачу и медсестрам в карман сунул, получила ты отдельную палату, доктора, фрукты, соки! А этот! Своего авто у него нет? И не будет! Карточка не пополнилась рублями? Вот тебе!

      Отец сложил фигуру из трех пальцев и сунул парню под нос, потом вскочил и пошел по коридору, говоря на ходу:

      – Мне пора. В офисе народ ждет. Аривидерчи!

      – Илюша, ты куда? – занервничала дама.

      Сын притормозил и обернулся.

      – На работу, мама! Вам всем на красивую житуху деньги ковать.

      – Но как я домой вернусь? – обомлела дама.

      – Внучок любимый позаботится, – ответил сын. – Что ты сказала, когда Павел аттестат со всеми тройками получил? «Илья, пристрой ребенка в вуз. Заплати за обучение. Ты остался неучем, только десять классов окончил. Знаешь, как мне перед подругами стыдно? Я за Павлика не хочу краснеть». Вона как! Я тогда промолчал, а сейчас скажу правду! Возьму пример со своего сына! Слушай, мама, правду, одну только правду и ничего кроме правды. Ты из-за меня перед приятельницами-дурами краской заливаешься?

      Глаза дамы сузились.

      – Ладно, я тоже буду честна. Вера, дочь Кати, кандидат наук, философ, книгу написала. У Нины сын тоже диссертацию защитил, преподает в МГУ. А ты даже простого высшего образования не получил. Конечно, мне не очень приятно признавать, что ты не ровня детям подруг. Сижу, краснею, когда они о научных трудах своих отпрысков сообщают.

      Илья живо вернулся к матери.

      – …! Верка, распрекрасная, кандидат наук, книгу написала? Нацарапала одну брошюру и умоляла ее в моих магазинах на кассе выложить. Авось кто-нибудь купит. Ага! Третий год ее опус пылится, никому не нужен. Зарплата у нее! Кошку не прокормить! Екатерина у тебя вечно в долгу. Она доченьке деньги подсовывает, а то великая философиня от голода помрет. Про мужика, захребетника, с двумя левыми руками и зарплатой двадцать тысяч, очень умного сыночка Нины, я даже говорить не хочу. А ты счет шубам потеряла, черная икра тебе надоела, в своем «Бентли» тебе не мягко ездить. Значит, я, все-все в клюве несущий в семью, не интеллигентный хмырь? А Павлик расчудесный, который задницу себе сам подтереть не способен, получит диплом, интеллихентом станет, лучше отца типа окажется? А хрен вам! Конец! Я дерьмо? Отлично! Неча от говна ждать, что оно розами запахнет. За сына больше в вуз не плачу. Денег ему не даю. Домой меня не ждите. Никогда. Зря мать, ты решила мне правду сказать. Ох, зря! Теперь жри свою правду,