Атака мертвецов. Тимур Максютов

скую твердыню, а кому – копать. Всенепременно будем. Проводите?

      – Как и должно гостеприимному хозяину. Добро пожаловать в Третью Закаспийскую роту.

      Инженер-подпоручик Ярилов кивнул и пошёл вслед за ротным командиром.

      – Припозднились вы, стемнеет скоро.

      – Так все редуты обходим. Присматриваем место для минной галереи. Вот только к вечеру до вас добрался, – ответил Ярилов.

      Пехотный поручик обернулся к гостю и хотел что-то сказать, но не успел: наступил на ведро, оставленное в траншее. Загремела жесть, а следом – брань:

      – Фельдфебель! Что за бардак? Ты бы ещё самовар сюда приволок.

      – Виноват, ваше благородие, сей секунд исправим, – начал оправдываться седоусый вояка.

      Ярилов пошёл дальше. Разглядел ступеньки в стенке редута, поднялся.

      Вот она, Геок-Тепе, твердыня непокорных текинцев. Стены из кирпича-сырца, высушенного на солнце. Непрочность стен компенсируется их чудовищной толщиной; снарядами не взять, от лёгкой артиллерии толку мало, а тяжёлые осадные орудия как тащить через пустыню? Потому генерал Скобелев, начальник экспедиции, не особо рассчитывает на канониров и распорядился делать подкоп, закладывать мину, подрывать цитадель из-под земли.

      Инженер достал блокнот, начал делать пометки карандашом. Вспышку заметил лишь краем глаза и не успел придать значения.

      Будто невидимое чудовище ударило тяжёлой лапой по голове: фуражку сорвало, забросило невесть куда; в глазах сверкнули искры, как от бенгальского огня…

      …от бенгальских огней хотелось зажмуриться. Вокруг рождественской ёлки танцевали какие-то странные люди в полосатых халатах и лохматых папахах, размахивая саблями.

      – Тащите его сюда. Фельдшера бегом.

      Жена улыбнулась и протянула ребёнка: поцелуй, мол. Ярилов осторожно принял внезапно тяжёлый свёрток, заглянул: вместо головы – двухфунтовая граната и фитиль горит…

      – Крови-то нет, считай. Повезло, по касательной.

      Хлопки по щекам.

      – Иван Андреевич!

      Инженер открыл глаза: над ним склонились тёмные силуэты, тонкой струйкой лилась вода из фляги на лицо. Спросил:

      – Где? Почему граната?

      – Очнулся, слава богу, – выдохнул поручик, – и никакая не граната. Пулей слегка оцарапало. Что же вы, друг мой, на бруствер полезли, да ещё в белой фуражке?

      Ярилов сел: тут же всё поплыло перед глазами. Схватился за стенку траншеи.

      – Тихо, тихо. Фельдшер скоро придёт, носилки готовы. Отнесём вас в лазарет.

      – Нет. Не надо в лазарет. Уже всё прошло.

      Не хватало ещё в самом начале осады оказаться вне дела! Иван собрался с силами, поднялся, опираясь на чьё-то плечо. Сказал:

      – Странно, я выстрела не слышал.

      – Так свою пулю и не услышишь, – пояснил поручик, – коли свистнула – значит, мимо.

      – Метко стреляют, черти. Сколько тут? Саженей двести?

      – Сто восемьдесят до крепостной стены. Туркмены – отличные стрелки. Да ещё ружья у них наши имеются, трофейные. Новейшие, системы Бердана. Моё упущение, не успел вас предупредить, – сказал ротный.

      – Сам виноват, впредь буду осторожнее.

      – Иван Андреевич, уверены, что врача не нужно?

      – Абсолютно. Мне бы зарисовать, что увидел.

      – Пойдёмте в блиндаж, там светильник имеется.

      Достал перочинный нож, очинил грифель. Точными движениями начал набрасывать по памяти план текинского укрепления, ставить размеры.

      Откинув полог, просунул голову усатый фельдфебель:

      – Ваше благородие, велите подать чай? Самовар вскипел.

      – Давай.

      Ротный поставил ободранные кружки, жестяную коробку из-под ландрина. Пригласил:

      – Угощайтесь, Иван Андреевич. Небогато, по-походному. Халва из Чекишляра. Не «Жорж Борман», разумеется, но есть можно.

      Инженер-подпоручик долго грел руки горячей кружкой. Пехотинец заметил:

      – По ночам холодно. Печек не хватает, нижние чины мёрзнут. Скорей бы уж штурм.

      – За Михаилом Дмитриевичем дело не станет. Думаю, пять дней, от силы – семь, и пойдём на приступ.

      – Да уж, с генералом нам повезло, – согласился поручик, – пора бы эту болячку текинскую выковырять. Но лихой народ, скажу вам. Постоянно вылазки. Вчера-то слышали?

      – Про второй редут? Да, полсотни погибших. И горную пушку утащили.

      – И полковое знамя, – кивнул поручик, – позор неслыханный. Скобелев собирал офицеров. Обещал пока не докладывать в Петербург, дать возможность исправиться, в штурме вернуть знамя, смыть конфузию. А то ведь расформируют полк. Из-за каких-то дикарей.

      Поручик вздохнул. Поднялся, накинул шинель.

      – Пойду проверю посты. А вы, Иван Андреевич, оставайтесь-ка у нас. С рассветом закончите рекогносцировку, чего вам туда-сюда мотаться? Вот и кровать