Голубиная книга анархиста. Олег Ермаков

осую, лапотную или даже недавнюю советскую. Он ей объяснил. Она засмеялась, он тоже:

      – А ты подумала, что рлжаная?

      Вася иногда картавил слегка.

      – Хуу-угу! – откликнулась она, кивая, лишь бы позабавить этого остроносого рыжика.

      – Ты прикольная, – заметил Вася.

      – Нет, живая, – возразила она.

      – В смысле? – спросил Вася.

      – Слетевшая с иголки! – выпалила она.

      Он удивленно вытаращился на девушку.

      – Так ты… торлчала? Вальчонок?

      – Была пришпилена. В коробке под стеклом.

      – Хм, меня вон тоже хотели замариновать…

      И в этот момент внедорожник и затормозил, проехав в туманном сиянии фонарей, фар. Вася глянул и отвернулся. И тогда водитель сдал назад, поравнявшись с молодыми людьми, остановился. Сквозь стекло ничего не было видно. Но Вальчонок-то видела – вдруг увидела.

      Вот что это было.

      Первобытная река, мутная, текущая где-то в степи или в саванне, с редкими толстоствольными деревами, желтоватой, пыльной, и в этих водах кто-то плыл – звери, мощные гривастые львы, олени; а другие животные шли берегом, шли, куда-то шли и шли, пока не появились столбы, ворота, это был вход, и вспыхнула догадка, что это знаки покинутой цивилизации, но кто же сейчас здесь всем распоряжается? – как тут же явился ответ: Черные обезьяны! И сразу вдали запылило, клуб пыли приближался – это был джип, за рулем сидела черная обезьяна, а позади еще несколько черных обезьян, и они горланили по-человечески: «Вешать! Вешать и стрелять! Вешать! Вешать и стрелять!»

      Ну, это обычное у Вальчонка.

      Она покосилась на спутника. А вдруг и он?.. Ведь она знала его всего каких-то два-три часа. Она с любопытством смотрела, смотрела. Но он ничего не говорил, не удивлялся, не прятался. Ей-то, пожалуй, и захотелось куда-нибудь шмыгнуть – вон, какие-то склады у дороги, что ли. Да Вася стоял. Ей всегда, конечно, странно было, что никто не обращает на такие вещи внимания.

      Вдруг стекло, туманное и как будто жидкое, поехало вниз, в глубине автомобиля замаячило лицо и послышался голос:

      – Ребята, куда путь держим?..

      – Мы? – спросил Вася.

      – Автостопщики?

      – Мы?.. А… Ну да. – Вася никак не мог собраться с мыслями. – В сторону… в сторону… этого… Брлянска.

      После некоторого молчания голос вновь раздался:

      – До самого Брянска не довезу, но по дороге подброшу.

      Вася оглянулся на девушку.

      – Ты… поедешь, Вальчонок?

      Она обернулась, как будто за нею стоял кто-то еще.

      – Хахаха, – засмеялась она и полезла на заднее сиденье.

      Вася открыл переднюю дверцу и сел.

      – А рюкзак? – спросил водитель.

      Вася оглянулся.

      – А!..

      Он забрал рюкзак, поставил его рядом с девушкой и наконец уселся. Автомобиль тронулся.

      В салоне было тепло, уютно. Вальчонок хихикала. Водитель, темноволосый мужчина средних лет в «аляске», ловил ее отражение в зеркале. Но молчал. Лицо его было хмурым, каким-то замороженным. Вальчонок – а хорошо ее назвал сразу, как только услышал имя, Вася – старалась не смотреть на его отражение. Она глядела в окно. За окном туманилась поздняя зима, унылая, плачущая уже. Вася глядел вперед. Что у него на уме? Как только они познакомились на Соборном холме в городе, куда этот Вася притащился с рюкзаком, чтобы встретиться с тем фотографом и взять у него денег, потому что у него не было денег совсем и он убегал, она узнала, где он ночует. Ночевал Вася на чердаках

      …пятиэтажных домов, скрываясь от людей. Они его преследовали из-за одной вещи. Но никак не могли захватить врасплох. И как-то подослали гулящую, она пыталась соблазнить его, но сообщники выдали себя, закашляв. И Вася кинулся к выходу на крышу. Они ворвались на чердак и погнались за ним. Он побежал по гремящей железной крыше, они – следом. Закричали, что он сейчас разобьется. Расшибется в лепешку!..

      Но Вася ушел. И на улице потом старательно очищал куртку от прилипшего голубиного помета и пуха, всякого сора.

      Как же ему это удалось? Вальчонок хотела у него спросить, да забыла, а сейчас вспомнила.

      – Вася, Вась, – тихо зашелестела она губами, приближаясь к нему. – Куда ты подевался с крыши тогда?

      Он оглянулся, шмыгнул носом.

      – Чего?.. Когда?.. Ты что?

      Водитель посмотрел в зеркало.

      – Ну, ну… с крыши, когда на чердак они вылезли? Ты что, не помнишь? Забыл, да?

      Вася шмыгнул носом.

      – С крыши? – напряженно спросил он. – Отстань, не знаю.

      Она отстала, поняв, что Вася остерегается водителя. Да, ему надо было осторожничать. Видимо, в этом и было дело, ага. Ему нельзя было ночевать на чердаках, а он это делал постоянно, жевал булку, читал книжку под гульканье голубей. Жаль, что ей пока не удалось поучаствовать в этой его жизни. Он понравился