.

. Или надеются, что я окажусь полным идиотом и отвечу на все их провокационные вопросы без адвоката.

      Детективов Казинса и Шмидта, похоже, совсем не пугает моя фамилия. Хоть что-то новенькое. Всю жизнь все потакали мне, потому что я Ройал. Проблемы в школе? Папа подписывал чек – и мои грехи забыты. Девчонки? Выстраиваются в очередь, чтобы прыгнуть ко мне в постель, а потом хвастаются своим друзьям, что переспали с Ройалом.

      Но все они мне безразличны. Сейчас меня интересует только одна-единственная девчонка – Элла Харпер. И я совершенно уничтожен тем, что ей пришлось наблюдать, как меня вытаскивают из дома в наручниках.

      Брук Дэвидсон мертва.

      До сих пор не могу в это поверить. Когда я уходил из пентхауса, подружка моего отца, эта жадная до денег платиновая блондинка, была живее всех живых.

      Но детективам я об этом ничего не говорю. Я же не идиот. Они исказят смысл любого сказанного мною слова.

      Раздраженный моим молчанием Казинс ударяет ладонями по металлическому столу между нами.

      – Отвечай, маленький засранец!

      Мои руки под столом начинают сжиматься в кулаки. Я заставляю пальцы расслабиться. Здесь лучше держать свои эмоции под контролем.

      Его напарница, тихая женщина по имени Тереза Шмидт, бросает на Казинса предостерегающий взгляд.

      – Рид, – начинает она мягким голосом, – мы не сможем помочь тебе, если ты не пойдешь нам навстречу. А ведь мы хотим тебе помочь.

      Я выгибаю бровь. Нет, серьезно? Они затеяли игру в «хороший коп – плохой коп»? Наверное, мы смотрели одни и те же сериалы.

      – Ребята, – безразличным тоном отвечаю я, – у вас со слухом все в порядке? А то я начинаю сомневаться.

      Усмехнувшись, скрещиваю руки на груди.

      – Я уже попросил адвоката, а значит, вы должны подождать с вопросами до тех пор, пока он не появится.

      – Мы можем задавать тебе вопросы, – говорит Шмидт, – а ты можешь на них отвечать. В этом нет ничего противозаконного. А еще ты можешь добровольно поделиться с нами тем, что тебе известно. Например, начнем с объяснения, откуда на твоей футболке кровь.

      Я сдерживаю желание схватиться рукой за бок.

      – Спасибо за предложение, но я подожду Хальстона Гриера.

      В маленькой комнате повисает тишина.

      По лицу Казинса заходили желваки. Шмидт лишь вздыхает. Потом оба детектива отодвигаются на стульях и, не сказав ни слова, выходят.

      Ройал – 1.

      Полиция – 0.

      Они сдались, но и вызывать адвоката тоже не торопятся. Поэтому на протяжении следующего часа я сижу в полном одиночестве и размышляю о том, как, черт подери, докатился до такой жизни. Я никогда не был святым и даже не притворялся им. На моем счету не одна драка. При необходимости я могу быть жестоким.

      Но я не из тех парней, кого уводят в наручниках из собственного дома, кому приходится смотреть в испуганные глаза своей девушки, пока его усаживают на заднее сиденье полицейской машины.

      Когда дверь снова открывается, я начинаю ощущать клаустрофобию и поэтому веду себя грубо, хотя не должен.

      – Что-то ты не особо торопился, – рассерженно говорю я адвокату отца.

      Несмотря на поздний час, адвокат, седовласый мужчина лет пятидесяти с небольшим, одет в костюм. Он уныло улыбается мне.

      – О, смотрю, кое у кого отличное настроение.

      – Где папа? – заглядывая через плечо Гриера, требовательно спрашиваю я.

      – В комнате ожидания. Ему сюда нельзя.

      – Почему?

      Гриер закрывает дверь, подходит к столу, ставит на него свой дипломат и открывает золотистые защелки.

      – Потому что в отношении родителей, дающих свидетельские показания против своих детей, нет никаких ограничений. Свидетельский иммунитет распространяется лишь на супругов.

      Впервые за все время с момента моего ареста меня начинает подташнивать. Давать свидетельские показания? Но ведь суда не будет, не так ли? Как далеко собираются зайти копы с этим расследованием?

      – Рид, соберись.

      У меня сводит живот. Проклятье. Меньше всего мне хочется выглядеть беспомощным перед этим мужчиной. Я никогда не показываю свои слабости, никогда. Единственный человек, рядом с которым я могу расслабиться, – это Элла. Эта девчонка обладает способностью пробиваться через все мои барьеры и видеть меня, настоящего меня, а не холодного, бездушного засранца, которого видят все остальные.

      Гриер достает блокнот и золотую авторучку, а затем усаживается на стуле напротив.

      – Я разберусь со всем этим, – обещает он. – Но сначала должен понять, с чем имею дело. Судя по тому, что мне удалось выжать из сотрудников полиции, ведущих расследование, у них есть видео- запись, на которой видно, как прошлым вечером, без пятнадцати девять, ты входишь в пентхаус О’Халлоранов. И на той же видеозаписи зафиксировано, как ты уходишь приблизительно двадцать минут спустя.

      Я быстро оглядываю