Перебежчик. Евгений Сухов

айор Стрельцов, стало лишним тому свидетельством.

      По дороге в расположение полка Егора нагнал странный гремящий караван, состоящий из подвод, нагруженных тазами, корытами, котлами, большущими бочками с дырками на дне и пузатыми самоварами на несколько ведер воды. Замыкали его две скрипучие телеги, на которых разместилась дюжина веселых молодых девчат. Верховодила ими крупная плотная тетка с погонами старшего сержанта медицинской службы. Она громко, не особенно выбирая выражения, покрикивала на своих подчиненных в юбках и в особенности на солдат. Эти герои, ясен пень, пытались подсесть к девчатам и завести с ними недвусмысленный разговор.

      Один из них озвучил совершенно невинное желание встретиться вечерком где-нибудь в густом ивняке за расположением полка.

      – И что мы с вами будем там делать? – поинтересовалась особа, что была побойчее, целомудренно потупляя взор.

      «Эх, наивность!» – Солдатик хитро улыбнулся и ответил:

      – Как это «что»? Разговаривать, так сказать, о мирной, счастливой жизни!

      – И это все? – Девчонка надула губки, сделала обиженное лицо. – Фу, если одни разговоры, так это совсем не интересно.

      – А мы кое-что и поинтересней можем придумать, – уже на полном серьезе проговорил солдат, ловя взор барышни.

      Тетка-командирша на сей раз смолчала, но испепелила обе стороны суровым взором, и диалог мигом сошел на нет. Перечить своей начальнице девушки не решались, а солдатам ослушиваться старшего по званию было запрещено армейским уставом. Война – дело суровое, тут и до штрафной роты можно запросто докатиться.

      Скоро по всему полку разнеслась благостная новость. В расположение части прибыл полевой прачечный отряд, состоящий из вольнонаемных девушек. Обязанностью такого военно-медицинского формирования была стирка белья и обмундирования солдат, а также паровая прожарка вещей от вшей и прочих вредных паразитов.

      Если это событие и не было праздником для солдата, таким, как, к примеру, баня, то оно уж точно являлось неординарным и весьма полезным. Появление гражданских девушек в расположении полка всегда было большой радостью. Их задорный смех заставлял бойцов хотя бы ненадолго забывать о войне, напоминал о мирной жизни, о женах и любимых девушках, которые с нетерпением дожидались возвращения с войны своих мужчин.

      У широкого гремучего ручья с запрудой для личного состава прачечного отряда была поставлена большая палатка. Добровольцы из солдат мигом сколотили возле нее столы для корыт, устроили кострища для прожарочных камер-бочек и котлов. А уж благодетелей, желающих наносить воды и наколоть дров, было хоть отбавляй. Соскучились мужики и парни в военной форме по мирным работам. Ну и по девчатам, конечно, тоже.

      Поглазеть на это самое прачечное воинство пришли едва ли не все солдаты, свободные от нарядов и караулов. Тайком покинули лазарет и приковыляли даже те страдальцы, которые не могли ходить без приятельского плеча. Подтянулись и полковые офицеры. Некоторые молоденькие прачки были очень даже ничего.

      Ажиотаж, вызванный прибытием полевого прачечного отряда, не на шутку обеспокоил полковых командиров. Уже через пару часов по прибытии прачечного воинства начальник штаба майор Степанов выдал специальный приказ по полку, строго расписывающий дни и часы прачечного обслуживания батальонов, рот, взводов, батарей и прочих полковых подразделений. Ежели патрули теперь заставали какого-либо не в меру шустрого солдатика возле прачечной рати во внеурочный для его подразделения час, то этот боец получал взыскание, подчас весьма строгое. Так что число красноармейцев, слоняющихся без дела возле палатки и пруда, значительно поуменьшилось.

      Не остался в стороне от значимого полкового события и младший лейтенант Ивашов. Пообедав, он двинул к ручью с запрудой, оправдывая такое решение тем, что по своим служебным обязанностям должен быть в курсе всего, что происходит в части. И даже немного за ее пределами.

      Девушки уже вовсю были заняты стиркой и дезинсекцией обмундирования. Они дисциплинированно стояли рядком за столами, сколоченными добровольными помощниками, и стирали в корытах белье. Возле них лежали кучами солдатские гимнастерки, рубахи и подштанники. Некоторые тряпки были отмечены пулями, кровью, а то и результатами той самой медвежьей болезни, которая охватывает человека от страха. Причин для этого на фронте бывает более чем достаточно.

      «Та еще работенка, – подумалось Егору. – Несладко девчатам приходится. Всю войну с корытом и грязным солдатским бельем, нередко окровавленным, часто завшивленным. Наверное, и норма у них по стирке имеется, причем немалая. Они ведь сами вызвались фронту помогать. Я бы этим девчатам ордена за их работу давал».

      Младший лейтенант подошел ближе.

      Возле одной из раскаленных прожарочных бочек, зовущихся в обиходе вошебойками, ловко орудовала со стираным бельем хрупкая девушка в темно-синей юбке и солдатской рубахе, рукава которой были засучены выше локтей. Она подвешивала белье на крюки и помещала его в бочку, всякий раз рискуя обжечься.

      Под вошебойкой в чане булькала кипящая вода, уже испускающая горячий пар. Жар