Тайны Марии-Луизы. Эдмонд-Адольф де Лепеллетье де Буэлье

аказы в толстую тетрадь и подводила счета. Все ее существо выражало нетерпение: ей хотелось бы одновременно быть в кухне, в ресторане за кассой и следовать по пятам за мужем и служанками.

      Получив такой ответ, хозяин покорно возвращался к своей стряпне, заглядывал в кастрюли, переворачивал жаркое, но, по-видимому, не в силах был отделаться от занимавших его мыслей и снова приотворял дверь к жене, приходившей в бешенство от этих помех в ее хлопотах.

      – Не надо забывать о парочке, господине и даме, во втором номере, – сказал он шепотом, – они кажутся вполне порядочными людьми. Красивая женщина, насколько я мог разглядеть, так как она тщательно закрывала лицо.

      – Присматривай-ка лучше за жарким! Это будет лучше, чем заниматься красивыми дамами, которые сюда приходят, – раздраженно ответила госпожа Лятюй и прибавила с возрастающим гневом: – Она вовсе не так интересна, как ты находишь. Тяжелая, с квадратной талией, ноги большие. Можно подумать, что она – немка! Господин гораздо лучше.

      – Ах, ты разглядела господина? Ну, а я даму, это совершенно естественно! Жаль, что у этого прекрасного господина повязка на глазу.

      – Молчи, кто-то идет! – сказала госпожа Лятюй, зоркий взгляд которой заметил пару, медленно приближавшуюся к входу в ресторанчик, где она восседала среди своих ваз с фруктами и бисквитами.

      Мужчина был высок и худ, с потемневшим лицом и большими усами, и напоминал Дон Кихота. Он был одет в длинный, застегнутый на все пуговицы сюртук, с ленточкой Почетного легиона. Шляпа, сдвинутая набок, и толстая трость, которой он размахивал на ходу, выдавали отставного военного.

      Дама, к которой он относился с видимым почтением, полная, пышущая здоровьем, с открытым лицом и взглядом, была одета как богатая купчиха; за таковую и принял ее хозяин ресторанчика.

      «Это какая-нибудь богатая торговка с улицы Сен-Дени, – подумал он, – наверное, обманывающая мужа с солдатом. Держу пари, что по счету будет платить она! – Он сделал гримасу, рассуждая сам с собой: – Женщины слишком наблюдательны и любопытны… я не дам им голубой кабинет; восьмой номер будет для них достаточно хорош!»

      – Жюли, – громко позвал он одну из прислуг, – проводи господ в восьмой номер! Вам будет там прекрасно, – прибавил он, обращаясь к новым посетителям. – Что прикажете подать вам?

      Они переглянулись с некоторым затруднением.

      Хозяин иронически сказал про себя: «Они пришли сюда, видимо, вовсе не для того, чтобы обедать! Только пусть не воображают, что я отдаю мои салоны птичкам, живущим любовью и свежей водой! Они имеют оба такой глупый вид, что, кажется, я должен помочь им. А ведь они далеко не дети!»

      И, приняв изящную и почтительную позу, с легким оттенком иронии, Лятюй обратился к своим посетителям:

      – Не угодно ли вам для начала дюжину устриц? В виде закуски – колбасу и масло… у нас есть прекрасная розовая редиска. Затем, может быть, яичницу с почками? Не зажарить ли для вас кролика? У нас есть бифштексы, холодные цыплята.

      – Дайте нам что хотите, черт возьми, но только не на улице! Ведите же нас куда-нибудь, тысяча бомб! – крикнул переодетый военный, размахивая своей тростью, что могло легко перейти в более энергичное воздействие на спину болтливого трактирщика.

      Спутница дотронулась до его руки, чтобы успокоить его.

      – Потерпи! – сказала она, а затем обратилась к хозяину: – А ты, дядюшка, покажи нам дорогу; дай нам что хочешь, а потом чем скорей ты уйдешь, тем больше доставишь нам удовольствия.

      С этими словами толстая и добродушная дама очень фамильярно ударила слегка по животу дядюшку Лятюйя.

      Он с негодованием попятился назад и сказал с достоинством, меряя взглядом бесцеремонную посетительницу:

      – Служанка Жюли подаст вам.

      Сделав знак Жюли, он удалился к себе в кухню, бормоча:

      – Это совсем простые люди, восьмой номер еще слишком хорош для них. Жюли! – крикнул он служанке. – Подавай в четырнадцатый номер!

      Четырнадцатый номер представлял собой совсем маленькую комнатку, освещенную узким окном, выходившим в темный двор. Он помещался в самом конце коридора, в который выходили более нарядные кабинеты, предназначенные для тонких обедов. Рядом с ним находился большой салон, где обедали пять человек, к которым Лятюй относился особенно внимательно.

      Жюли ввела гостей в четырнадцатый номер, поставила на стол две тарелки и два стаканчика и скрылась со словами:

      – Сейчас подам закуску!

      Переодетый военный прислушался к удаляющемуся стуку ее башмаков, а затем почтительно обратился к своей спутнице:

      – Я воспользуюсь отсутствием девушки и произведу разведку.

      – Осторожнее, ла Виолетт! – ответила толстая дама, которую Лятюй принял за купчиху с улицы Сен-Дени, пришедшую сюда ради любовного приключения.

      Это была не кто иная, как герцогиня Данцигская, добрая, отважная супруга маршала Лефевра, которую парижане, солдаты и сам император называли фамильярным именем «мадам Сан-Жень», ставшим достоянием истории.

      Бывший