Убить человека. Юрий Никитин

е стянули кожу так, что он никогда не улыбался, сразу становилось ясно, что шеф тяжело протопал по всем ступенькам служебной лестницы, начиная с самых низов, еще с тех времен, когда убийства и диверсии осуществлялись традиционными донаучными методами.

      – Агент К-70, – четко сказал начальник отдела, и агенту показалось, что в кабинете лязгнули огромные ножницы. – Вам поручается ответственнейшее задание. По данным нашей разведки, на вражеской территории в секторе А-12 появился гений, который может в будущем причинить нам немало хлопот. Пусть даже не будет работать в военной области, но любой гений в стане врага – угроза нам. Вам поручается найти его и ликвидировать.

      От холодных жестких слов и ледяного тона словно бы застыл воздух во всем бункере.

      Агент вытянулся с таким рвением, что кости хрустнули, рявкнул:

      – Слушаюсь!

      Он щелкнул магнитными подковами, но шеф заговорил снова, и агент с удивлением услышал незнакомые, почти сентиментальные нотки:

      – Вы едете в прекрасный город… Там было мое последнее дело, потом засел здесь. В тех местах жил талантливейший поэт Крестьянинов. Не слыхали? То-то… Вон его фото в черной рамочке. Еще молодой, но о нем уже заговорили! Он мог бы сделать многое, очень многое… К счастью для нас, в его местной организации еще не понимали, что сильный писатель стоит ряда оборонных заводов, а его продукция, так сказать, равна продукции целой страны. А если гений экстра-класса, то и вовсе неоценим… Словом, я ликвидировал его четко, красиво и надежно.

      Агент вытянулся снова:

      – Доверие оправдаю! Какая у него охрана?

      Начальник поколебался, ответил:

      – Видимо, он все еще не охраняется. Во всяком случае, вчера еще, если верить разведке, был без охраны. Мы должны убрать его раньше, чем противники пронюхают, что у них одним гением стало больше.

      Агент разочарованно вздохнул. Начальник отдела словно нож всадил взглядом, предупредил жестко:

      – Не расслабляйтесь! Пока прибудете, измениться может многое. И пусть у вас не будет сомнений! Убивайте, убивайте! Ликвидация противника – не убийство, а необходимый компонент войны.

      Агент К-70 отдал честь и, четко печатая шаг, вышел из кабинета. В коридоре его уже ждали два инструктора по видам вооружения.

      Борис возвращался поздно. Луна часто пряталась за тучи, становилось совсем темно. Город спал, фонари светили вполнакала. Окна домов были темными, и он шагал, как в ущелье, слыша только сухой стук своих шагов.

      Умные ребята собрались у Шашнырева, умные и знающие. Сперва пасовал перед именитыми соперниками: звезда на звезде! – но азарт увлек в гущу, вскоре же ощутил, что не уступает, часто проникает глубже, нередко видит шире, во взаимосвязи с другими явлениями…

      Задумавшись, пересек улицу и вступил в скверик. После дождя дорожки раскисли, зато срежет угол и дома окажется быстрее…

      – Эй, парниша!

      Он вздрогнул, очнулся. Дорогу загородили четыре темные фигуры. Все на голову выше и чуть ли не вдвое шире. Фонарь светил в лицо, и Борис видел только угольные силуэты, массивные, как чугунные тумбы.

      Один, низколобый и широченный, с тяжелыми вывернутыми в стороны ручищами, надвинулся, оскалил во тьме зубы, блестящие и острые:

      – Понимаешь. Сигареты кончились…

      – Я не к-к-курю, – пролепетал Борис.

      Ноги подкосило острое чувство беспомощности. И с одним не справиться, а тут четверо. Двое уже заходят за спину, чтобы не убежал. А если бы сигареты нашлись? Ответили бы, что не тот сорт.

      – Ах, не куришь? – протянул передний.

      К Борису приблизилось огромное, как вырубленное из камня, лицо с тяжелыми надбровными дугами и огромной челюстью.

      – Ах, ты еще сопельки жуешь… Ах, ты еще сосешь…

      Остальные грубо захохотали. Верзила почти нежно взял Бориса за рубашку, притянул к себе ближе. Перед носом у Бориса появилось волосатое бревно руки, по глазам ударили ядовито-синие буквы: «Нет в жизни счастья».

      Он тоскливо ждал ударов, боли, от страха в животе стало холодно, но четверка, окружив его плотнее, млела от восторга, наслаждалась беспомощностью жертвы, его дергали за нос, щелкали по ушам и губам, щипали, похохатывали, предлагали то одну забаву, то другую, а щелчки и дерганье становились все грубее, гоготали все громче, входили в раж, и он уже знал, что будут бить свирепо, сокрушая ребра и кости, разобьют ногами лицо, искалечат, а то и забьют совсем…

      – А ну отпустите парня!

      Голос был негромким. Мучители остановились, опешив. Из соседней аллейки вышел невысокий парнишка. Такого же возраста, что и Борис, сложением даже мельче.

      – Алеха, – пролепетал тот, что взялся за Бориса первым, – что за гнида, а?

      – Не знаю, – ответил Алеха тупо, не сумев выдавить ничего остроумного или хотя бы похабного.

      – Так придуши ее! – взревел вожак возмущенно.

      Алеха, исправляя оплошность, ринулся на смельчака. Р-раз! Страшный удар остановил Алеху буквально