Говорящие. Михаил Кузмин

ильняка и Серапионовых братьев.[1] Я воздержусь от умозаключений, во-первых, потому, что не могу считать год рождения, факт, независимый от воли рождаемого, за показатель какого бы то ни было психологического или политического уклона, а во-вторых, потому, что молодые эти беллетристы покуда демонстрируют исключительно способы изобразительности, заняты всецело развертыванием сюжета, обнажением приема и т. п., так что не только определить их революционность, но заметить даже какую-либо эмоциональную восприимчивость – невозможно. Приемы же их довольно известные и достаточно старые: Гоголь, Лесков, Ремизов, Белый и все это как-то через Замятина. Покуда великолепные перевозочные средства, блестящая тара – но багажа, товару для перевозки что-то не видно. И искать новых сдвигов духа, новых художественных ценностей покуда что приходится у писателей старших: Ремизова, Белого, Ал. Толстого или у писателей, начало которых относится все-таки к дореволюционному периоду – у Юркуна, Замятина и Пастернака.

      Примечания

      1

      Это – не литературная школа, а скорее кооперация или трест. Союз скорее наступательный, чем оборонительный, так как решительно никаким нападкам они не подвергаются, а, наоборот, окружены похвалами и поощрениями. Я их воспринимаю каждого отдельно, но, раз они сами утверждают себя группой, пусть будет так. (Примеч. автора.)

1

Это – не литературная школа, а скорее кооперация или трест. Союз скорее наступательный, чем оборонительный, так как решительно никаким нападкам они не подвергаются, а, наоборот, окружены похвалами и поощрениями. Я их воспринимаю каждого отдельно, но, раз они сами утверждают себя группой, пусть будет так. (Примеч. автора.)