Кровавый след бога майя. Юлия Алейникова

в улье.

      – Не знаете, полиция уже выяснила личность убитого?

      – Откуда же, голубушка? Вон они стоят, у них и спросите.

      Личность убитого пока не выяснили. В карманах брюк не было ни документов, ни личных вещей. Телефон, судя по деталям, в момент смерти погибший держал в руке. Единственной зацепкой оказался ключ – довольно простой, с бирочкой, на которой от руки был выведен номер шестнадцать. Такие обычно выдают в гостиницах и пансионатах.

      – Никита, – окликнул его капитан Мирошкин. – Обойди местные отели и пансионаты, выясни, чей ключ, и на всякий случай составь список отдыхающих в шестнадцатых номерах. И не тяни.

      – Игорь Сергеевич, да здесь работы на неделю! Это ж Репино – на каждом шагу то пансионат, то отель, то мотель. А может, он вообще не из Репина, а из Комарова.

      – Да, и вот еще что. – Капитан его как будто не расслышал. – Сфотографируй уцелевшую часть тела – пригодится. Кроссовки крупным планом возьми: модель не типичная, может, по ней кто опознает. И начинай с пансионатов попроще. Ключик, сам видишь, явно не из дорогого отеля.

      – У нас не номера, у нас коттеджи, – добродушно улыбнулась администраторша Дома творчества композиторов. – Шестнадцатый номер вон там, за кустами, ближе к забору.

      – Ключ ваш? – Никита достал из кармана вещдок.

      – На глаз трудно сказать. У нас везде разные замки, потому что ремонт делали в разное время. Можно сравнить с дубликатом. – Она кокетливо поправила рыжую челку.

      – А кто остановился в шестнадцатом, не помните?

      – Как не помнить. У нас здесь все свои, чужих почти не бывает. В шестнадцатом Барановский живет, Владислав Юрьевич.

      – Он сейчас на месте, не знаете?

      – Понятия не имею. Погода хорошая, может, на пляж ушел. Мы за постояльцами не следим. – Рыжая администраторша сходила в подсобку и вернулась, вертя в руках оба ключа. – Вроде похож. Хотите, сходим проверим, заодно узнаем, дома ли Барановский. Да, а почему вы его ищете, случилось что-нибудь? – сообразила она наконец.

      – Ничего особенного. Просто нашелся ключ в одном месте, теперь нужно выяснить, кто обронил.

      – Барановский мог где угодно обронить, он такой. Растяпа, одним словом.

      Для порядка они постучали в дверь домика номер шестнадцать, но никто не отозвался. Она вставила ключ в замочную скважину, и он вошел без всяких усилий.

      – Выходит, наш.

      – Выходит, ваш, – согласился Никита. – Опишите, пожалуйста, вашего постояльца.

      – Рост выше среднего, светловолосый, упитанный. Вообще у него вид законченного недотепы. Не мужик, а тряпка.

      – А лет ему сколько?

      – Около сорока с хвостиком. Нужно в журнале регистрации посмотреть.

      – Скажите, это его ноги? – Никита открыл в смартфоне фотографии.

      – Ноги? – Администраторша развеселилась, наверное, приняла вопрос за шутку. – Нет, ноги я вряд ли узнаю. Знаете, здесь его сестра отдыхает, лучше вам с ней поговорить. Отношения у них не очень, но брата она должна узнать.

      Администраторша пошла разыскивать сестру погибшего, а Никита стал звонить начальству: похоже, с личностью убитого разобрались.

      – Вы из полиции?

      – Секунду. – Капитан Мирошкин обернулся на голос, сделал знак, призывающий подождать, и продолжил в трубку: – Стрешнев, двигай на пляж и опроси там народ, когда последний раз видели Барановского. На территории я сам пока. Слушаю вас. – Он поднял глаза на даму, задававшую вопрос.

      – Я знаю, кто это, – спокойно проговорила она.

      Перед Мирошкиным стояла особа неопределенного возраста, неопрятно одетая, некрасивая, в немодных очках с толстыми линзами.

      – Представьтесь, пожалуйста.

      – Агнесса Юрьевна Барановская. Владислав – мой брат по отцу. – Из-за толстых линз на капитана смотрели невыразительные глаза. Косметикой Барановская не пользовалась, расческой, кажется, тоже. Серо-седые похожие на спутанную проволоку волосы лежали на голове комом.

      – Ваш единокровный брат, я правильно понимаю? Как вы узнали его на фото?

      – Видела его вчера вечером в этих самых кроссовках и брюках. Он в них ходил, кажется, все время. Кроссовки у него старые, брюки тоже, вряд ли у кого-то в окрестностях имеется такой же комплект. – В устах Барановской, облаченной в бесформенный балахон бурого цвета, модная критика звучала несколько неуместно. Может, это пренебрежение внешним видом у них фамильное?

      Капитан Мирошкин изучающе уставился на нее. Он вообще с недоверием относился к людям творческих профессий, а к этой неряшливой мадам испытывал откровенную антипатию.

      – Значит, последний раз вы видели брата вчера?

      – Знаете, я не помню, когда точно это было – вчера или позавчера.

      – Неужели так трудно вспомнить? Вы же ходите завтракать и обедать в столовую. Если не на территории, то хотя бы там вы должны были столкнуться.

      – Знаете, мне некогда