Стрела Амура 9-го калибра. Владимир Колычев

всем сознался.

      – Только тете ничего не говорите, – захныкал парень.

      Максим Юрьев расколол его на признание прямо в машине, когда вез в отдел. Сначала вышел на него, задержал, а потом раскрутил.

      – А что такое? Стыдно?

      Парень кивнул и низко опустил голову.

      – А когда перстень тащил, не стыдно было?

      – Юлька так хотела эти серьги… – Шарков протяжно вздохнул.

      – А ей больше понравился перстень твоей тетушки. Догадывается, как он попал в ее руки?

      – Она знает Леньку, – выжал из себя парень.

      – Знает. Она пришла к нему похвастаться твоим подарком, а он ей обмен предложил.

      – Я так и понял.

      – Он ей перстень, а она ему секс и сережки.

      Шарков дернулся, резко глянул на Максима.

      – И друг у тебя козел, и подружка сука, – продолжал тот. – Это я к чему? А к тому, что ты ничем не лучше. Променял тетку, которая растила тебя как родного, на откровенное дерьмо.

      – Что мне теперь делать?

      – Перевоспитываться.

      – Меня посадят?

      – Нет, в Думу изберут. Возглавишь там комитет содействия обокраденным тетушкам.

      – Я серьезно.

      – Тетушка у тебя склерозом не страдает?

      – Нет.

      – А вдруг? – Максим остановил машину, вышел из нее, открыл дверцу со стороны Шаркова, снял с него наручники. – Завтра утром жду тебя вместе с тетушкой. Если она вдруг вспомнит, что сама отдала тебе перстень, то дело закроем. Если нет, будем тебя судить.

      – Она вспомнит! – Парень взбудораженно закивал.

      – Если еще раз попадешься, пеняй на себя. Отправлю тебя в камеру к прожженным уголовникам и скажу им, что ты ограбил родную мать.

      – Что со мной будет? – с опаской спросил Шарков.

      – Не знаю. – Максим криво усмехнулся. – Но хочу посмотреть. Думаю, тебе сделают а-та-та. Пошел!

      Рабочий день уже закончился, когда он вернулся в отдел. Но Максима не тянуло домой, где его никто не ждал. Здесь хоть какая-то почва под ногами, а там зыбь и пустота под ней.

      Он еще только начинал службу в Ковалеве, а на него уже обрушилось великое множество самых невероятных событий. Любимая женщина Максима оказалась профессиональным киллером. Она поставила на уши весь город и даже умудрилась выйти сухой из воды. Но под раздачу попал сам Юрьев, и Рита явилась с повинной, чтобы вывести его из-под удара.

      Теперь она находилась в СИЗО, и Максим не мог встретиться с ней. Он хотел, но Рита отказывала ему в свидании. Ее ждал суд и, возможно, пожизненное заключение. Она сознательно вычеркнула из жизни свое прошлое, чтобы сосредоточиться на выживании в настоящем и будущем.

      Он подходил к своему кабинету с одной стороны, а старший лейтенант Капитонова – с другой.

      – А где Шарков? – удивленно спросила она.

      – Завтра будет.

      – Макс, ты что, его отпустил?

      Эта хорошенькая блондинка с кукольными глазами служила в следственном отделении и вела дело, розыском по которому занимался Юрьев. Поэтому она и осталась в отделе, а не ушла, как все, домой.

      Максим открыл дверь и вопросительно посмотрел на Лизу. Он не предлагал ей зайти, но если она желает, то пожалуйста. Хотя лучше бы отказалась. В кабинете никого не было. Находиться вдвоем в помещении, закрытом от посторонних глаз, было как-то не очень комильфо.

      Лиза официально считалась девушкой старшего лейтенанта Зыкова, которого, как назло, сегодня на службе не было. Более того, она неровно дышала к капитану Костину, герою кино, известному на всю страну. В этой роли в свое время снимался Максим, именно поэтому Лиза перенесла свою любовь к искусству на него.

      Лиза вошла в кабинет и направилась к его рабочему месту, но Юрьев предупредительно выдвинул стул из-за стола Зыкова. Если у Капитоновой есть к нему вопросы, то пусть она задает их с того места, которое занимает ее будущий муж.

      – Зачем ты отпустил Шаркова?

      – Тетку его стало жалко. У нее больше никого нет. У него тоже. Так иногда бывает.

      – Где бывает?

      – Меня тоже тетка растила. Одна.

      – Да, я слышала. – Лиза изменила тон с резкого на умильный.

      – Я в армии отслужил и в Москве остался. А она здесь, одна. Как будто и не родная. Я, конечно, ее навещал. Первое время. Пока человеком был, в милиции служил. А потом в кино стал сниматься, и все, как отрезало. Я даже на похороны не успел. Представляю, как ей было обидно.

      – Где обидно было? На похоронах?

      – А она что, не присутствовала?..

      – Ну…

      – Я потом у нее жил. Она приходила ко мне, бродила по дому, скрипела…

      – Ты это нарочно? – Лиза глянула на темноту за окном и поежилась.

      – Нет, на душу накатило. Анисимов у себя?

      – Уехал.

      – Хорошо. – Максим