Больно.Ru. Разорванное небо. Евгений Ничипурук

ть. Приблизиться максимально. Появляются особые сопереживательные, сострадательные оттенки. Этот автор – молодой амбициозный мужчина, порой беспринципный стратег и бизнесмен, представляете, но ко всему этому жутко ранимый и трогательный мальчишка, идеалист и романтик. Я думаю, или он совсем не спит, или же вся его жизнь – dream. Он должен успевать реализовывать все свои грани. Весь светлый день он – рацио, вечером – он принимает гостей клуба, ночью – у него красавица жена, а под утро, на рассвете, он сублимирует нерастраченные эмоции в творчество. Он – настоящий герой нынешнего времени, и я действительно так думаю. Он не подавляет себя, это – работа для ленивых. Он – яростный воплотитель своих мечтаний, идей, фантазий. Мы познакомились в сети пять лет назад. Он собирался в Москву из Волгограда. Из сотен писем Женино стало событием. В каждой фразе было аргументированное стремление прогнуть мир, и энергия, чтобы это сделать. С тех пор поглядываю за ним. Прогибает. И эта книга – только начало. Он слишком прозорлив и работоспособен, чтобы положиться только на природу и недолгую инерцию юности, и чрезмерно талантлив, чтобы быть незаметным.

Елена Кипер

      Больно. ru

      Город сжигает огни,

      можно заснуть – не проснуться.

      Вмиг растоптать

      всех тех, кто на тебя молится.

Слова на листке

      Мы так увлекались красотой ран, что забывали о боли. Как завороженные, смотрели на раскрывающиеся, словно бутоны роз, рваные красные края. Слезы текли по щекам, а мы все рвали и рвали наши тела и души, вынимали друг у друга сердца и клали их на золотые подносы, чтобы красное на золотом помогло вспомнить закат в пустыне, в Долине фараонов. Ты помнишь Долину фараонов? Я всегда мечтал залезть на самую верхушку пирамиды Хеопса и, накурившись убойной марокканской дури, смотреть на бесконечный закат над бескрайней пустыней… Я бы умер, наверное, от осознания всей этой красоты… Красное на золотом… Ты кусала мои губы до боли… до ран, из которых вырывалась на свободу пенистая жидкость. Я проглатывал, наверное, по стакану крови, прежде чем мне становилось дурно. Перед глазами все плыло… лишь ты… А толпа кричала: «Давай, давай!» Они не знали, что это изнасилование, этот бой, который казался им страшным сном, на самом деле доставляет нам дикое удовольствие…

      Потом мы лежали голые на матах в центре ринга… У нас не было даже сил подняться и уйти… Мы лежали несколько часов, прижимаясь друг к другу. Наша кровь смешивалась… Кто победил – наплевать. Мы знали, что нашли друг друга, нашли нечто настоящее и правдивое…

      На полученные деньги ты покупала себе настолько вызывающие наряды, что прохожие оборачивались, а я готов был драться с каждым из них за голодные взгляды в твою сторону. Какие это были взгляды! Когда наши раны заживали, твои шаги становились музыкой, голос казался мне песней. Мы не боялись обличить мир в уродстве, дать ему пощечину своим внешним видом, яркостью и непредсказуемостью.

      Потягивая «пятку» и пуская струйки дыма в потолок, я наблюдал за тем, как ты примеряешь шмотки. С каждым новым платьем ты надеваешь на себя и новую маску. Ты меняешься, фантазируя о том, куда могла бы в нем пойти и какую реакцию вызвало бы твое появление в нем… Мне было легко угадывать твои мысли, когда ты стояла перед зеркалом, задумчиво разглядывая свое отражение. Мир в такие минуты казался театром одного актера для одного зрителя. Я смотрел все эти мини-пьески с переодеванием и будто вместе с дымом поднимался к потолку. Спускаясь чуть ниже, обнимал тебя за плечи, кружился по комнате. С нетерпением ждал конца спектакля для того, чтобы зайти за кулисы…

      И вот я уже лежу на огромной кровати в одних только джинсах, и ты для меня показываешь этот бесконечный стриптиз. Оказывается, летать – это просто. Нужно только оттолкнуться от краев постели и через мгновение оказаться где-то рядом с тобой. «Спектакль окончен», – я шептал тебе на ушко и тянул обратно в кровать, поворачивал к себе лицом и целовал в губы. Сначала ты сопротивлялась, говорила, что сейчас примеришь еще пару «маечек-кофточек» и тогда придешь, но во мне было достаточно сил для того, чтобы сказать тебе «нет». И все твои новые вещички без жалости и уважения к их внушительной родословной разлетались по полу…

      Я встретил тебя весной. Цвела черешня. Запах ее маленьких цветочков, окружающих мой дом со всех сторон, сводил с ума. Проходя мимо, я плакал… от аллергии, в прямом смысле слова чихал на всю эту красоту. Я был несчастен и жалок. Красные воспаленные глаза и опухший, постоянно сопливый нос. Нет ничего ужаснее аллергии! Четыре таблетки, прописанных врачом против этой напасти, превращали меня в засыпающего на ходу «обдолбыша». Лучше не становилось – только хуже и хуже. Я мечтал, чтобы вся черешня сгорела к чертовой матери! К двадцати пяти годам я стал страшным аллергиком и понял, что, видимо, умру. Захлебнусь во сне соплями или засну и не проснусь от передозировки этих бесконечных лекарств. А еще был вариант отправиться туда, где черешня не цветет. Пришлось выбрать последний вариант и поехать в Питер. Честно говоря, этим городом я бредил давно. Он виделся мне в снах, притягивал своей музейной аурой и многотысячными рэйвами. Он сочетал несовместимые, казалось бы, энергетику старинного