Прекрасная мстительница. Михаил Александрович Каришнев-Лубоцкий

ва первая

      Светлые «Жигули» катили по извилистым улочкам южного приморского городка, тихо повизгивая на поворотах. В «Жигулях» сидели две темные личности: вор-редицивист Гога и его юный ученик Слава Мышкин, которого Гога ласково звал Мышонком. Наставник и его подопечный вели деловой разговор.

      – Гог… А если мы ничего не найдем? Там же темно…

      – Найдем, я еще днем координаты отметил. А копать и в темноте можно.

      – В темноте страшно…

      Гога презрительно ухмыльнулся:

      – А еще «новое поколение»! Покойников испугался! Спят они, вечным сном спят!

      Мышкин нахохлился и замолчал. Но ненадолго.

      – А в той, ну, нашей могиле, никого нет? Или все-таки кто-то лежит?

      – Вурдалак там лежит, тебя ждет! – и Гога заржал, довольный своей непритязательной шуткой. Затем добавил мягче: – Нету там никого, одни денежки покоятся. Братишка мне одному завещал, да я, так и быть, тебе маленько отсыплю.

      Услышав последние Гогины слова, Мышкин улыбнулся счастливой улыбкой и замолк – стал смотреть в окошко.

      Промчавшись еще с пол-квартала, автомобиль свернул за угол, проехал еще чуть-чуть и остановился.

      – Приехали, – сказал Гога, выключая двигатель и фары, – вылезай. Кладбище за той стеной.

      Улыбка сползла с лица Славы Мышкина. Дрожащей рукой он открыл дверцу и вывалился наружу. Вышел из машины и Гога. Откинув крышку багажника, он достал из него лопаты, веревки и два пустых рюкзака.

      – Держи лопаты, – скомандовал он Мышкину. – Пошли!

      И они двинулись в ту сторону, где светлела во мраке окрашенная белой краской ограда городского кладбища. В одном месте ограда была проломлена, в этот пролом и залезли наши герои. Оказавшись на территории кладбища, Гога достал из кармана фонарик и осветил перед собой ближайшие памятники.

      – Ага, – сказал он, – понятно… От этого, – он ткнул лучом в один из крестов, – семьдесят шесть шагов прямо и потом двадцать три налево.

      Гробокопатели двинулись вперед, и Мышкин принялся считать:

      – Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Ой! – он споткнулся и упал, загремев лопатами.

      – Молчи, дьявол, не сбивай! Я сам считаю! – прошипел Гога и стал вспоминать, на каком по счету шаге он сделал остановку. – Шесть… Нет, уже семь… Или восемь? А, дьявол! – и он зло махнул рукой на поднимающего с земли лопаты Славу Мышкина.

      – Семь, Гог, честное слово, семь! Я помню! – пролепетал Мышкин и застыл, леденея от ужаса: где-то, совсем рядом с ними, внезапно раздался какой-то странный хруст и через секунду легкое сухое потрескивание.

      – Замер и Гога. Прождав секунд пять или шесть, он произнес не очень уверенно:

      – Нет здесь никого ни черта, одни мы с тобой!

      – Не надо, Гог, черта поминать, ну его к черту! – снова пролепетал Мышкин и тут же закрыл себе рот свободной рукой: проклятое имя нечистого вырвалось и у него самого.

      – Пошли, – шепнул Гога и двинулся с места, продолжая счет шагам:

      – Семь, восемь, девять, десять, одиннадцать…

      Когда они поравнялись с большим ветвистым деревом, счет уже перевалил на пятый десяток.

      – Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь…

      Над головами Гоги и Мышкина вдруг что-то угрожающе заворчало, заскрипело, и какая-то черная махина внезапно рухнула прямо на них.

      – Мамочки! – взвизгнул несчастный Мышонок. – Господи! Спаси меня грешного!

      – Тихо ты, недоумок, – просипел Гога, выбираясь из-под густой обломившейся ветви дерева. – Сук обломился, не убил ведь…

      Выбрался на волю и Мышкин.

      – С нами крестная сила… А я-то подумал… Господи, так и спятить недолго…

      Он вновь подобрал лопаты и двинулся за шефом-наставником.

      – Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь… – уверенно считал Гога, шагая среди крестов и обелисков.

      – А пятьдесят семь уже было, – сказал Мышкин, догоняя его. – Как раз когда нам по башкам стукнуло.

      – Тебе стукнуло, а у меня мимо прошло, – огрызнулся Гога. Однако остановился. – Вернуться, что ль, да по новой отсчитать? – спросил он не столько Мышонка, сколько самого себя. – Еще ошибемся вдруг…

      – Давай от ветки начнем, вот она – рядышком! – попросил умоляюще подопечный своего наставника. – Что мы тут – ночевать, что ли, будем?

      – Надо будет – заночуем, – ответил сурово строгий педагог.

      Однако просьбе внял и счет решил продолжить от рухнувшей ветви.

      – От комелька начнем считать или от верхушки? – спросил он ученика, стоя уже над поверженным суком длиною в три-четыре метра.

      – Лучше с середки, – подсказал Мышкин охотно. И пояснил: – Мы как раз там оказались, когда ты считать бросил.

      – Молодец, хвалю! – и Гога начал отсчет с середины: – Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять…

      Когда