ИИ. Олег Овчинников

      – Красный… думаю.

      – Ты не думай, ты режь.

      Щелк!

      Рука-клешня появляется из-за спины, кладет на несгораемый стол следующую «машинку».

      – Синий, зеленый или желтый?

      – Синий… Да… синий.

      – Ты режь, режь.

      Щелк!

      Интересуюсь:

      – Вам проводов не жалко?

      – Не отвлекайся. Белый, желтый, голубой или красный?

      – Белый. Нет, постойте… Голубой!

      – Некогда стоять! Режь!

      Щелк!

      – Может, хватит? А то уже руки дрожат.

      – Давай, давай. Не все же на монетках и кубиках тренироваться.

      – А в чем, простите, разница? Цепь же не замкнута.

      – Умный! А сейчас? – Трехпалыч давит на кнопку.

      – Эй, погодите!

      – Некогда годить! Синий, зеленый, желтый, красный или белый?

      – Желтый! Хотя… Стоп! Тут же два желтых!

      – Наблюдательный! Левый или правый?

      – Левый! – Щелк! И что-то такое в карей глубине под насупленными бровями. – И правый, правильно?

      – Режь! – рычит шеф. После «Щелк!» – шумно вздыхает. – Дальше!

      – Да их тут двенадцать!

      – А должно быть одиннадцать. Или десять. Давай!

      – Не могу! Я уже не вижу.

      – Так разуй глаза! Режь!

      Щелк! И – Господи, Господи, помоги! Щелк!

      – Все! Молодец. А теперь – живо в буфет. Минералки там возьми, кофе. Заварное с кремом.

      От облегчения слабеют колени. Выдыхаю так, что кажется: случись поблизости воздушный шар, надул бы с первой попытки. Предлагаю на радости:

      – Может, сначала прибрать?

      – Живо, я сказал! – Рука-клешня цепляет за шею, тащит за собой.

      Выходим почти бегом. Уже в коридоре вспоминаю:

      – А дверь?

      – Да что дверь?

      Михал Палыч вжимается в стенку за поворотом. И меня вжимает – за компанию. Вдруг – бах-барабах! Выглядываю – дверь на полу, рядом – ошметки штукатурки. Лаборант Сашка таращится из кабинета напротив. Увидев меня, улыбается понимающе, изображает лицом: «Се ля ви, старик» и уходит к себе.

      – Вот стол – да, жалко, – как ни в чем не бывало заканчивает шеф. – Не напасешься на вас.

      – Так вы… Так вы там… Серьезно? – бормочу, а у самого губы дрожат.

      – Не ной. Не так уж серьезно. Там таймер на десять секунд. – И вдруг – о, чудо! – кажется, начинает оправдываться: – А как с вами еще? Привыкаете ведь, расслабляетесь…

      – А если бы… – Глотаю комок размером с кулак. – Ну… Не успели?

      – Ну… Даже не знаю, – изрекает шеф и чешет подбородок трехпалой лапой.

      Пора привыкнуть, говорю я себе, третий месяц пошел, так что пора привыкнуть.

      И – не могу.

      В первый раз я увидел будущего шефа весной на экзаменах. Он сидел за столом между семинаристом и поточным лектором. Этих двух я знал, потому что время от времени (чаще не получалось) появлялся на лекциях и семинарах, а вот могучий старикан в черном костюме, похожий на огромного сыча, заставил меня поволноваться. Он молчал всю дорогу, пока я отвечал билет, и не задал ни одного дополнительного вопроса, только выстукивал по столу дробь, в которой словно бы чего-то не хватало, и зыркал из-под бровей так, что думалось невольно: «Ну все, приятель, вот и кончилась твоя пятерочная полоса». Однако обошлось.

      Через полчаса он отловил меня в коридоре по дороге в буфет. Предложил отойти в сторонку, взял за пуговицу и представился:

      – Меня зовут Михаил Павлович. Для краткости – Михал Палыч. За глаза – Трехпалыч – вот из-за этого… – Махнул перед лицом своей клешней. – Кстати, я не обижаюсь.

      – Очень приятно, – пробормотал я, слегка ошеломленный его откровенностью.

      – Да… – Он сунул в рот папиросу, пожевал, не зажигая, и спрятал в кулак. – Касательно экзамена. Вы сколько вопросов выучили? Только честно.

      – Честно? – Я пожал плечами. – Ну, половину.

      – А еще честнее? – Карие глаза прищурились требовательно.

      – Два, – неожиданно признался я. – Один из первой половины и один из второй.

      – Два из шестидесяти четырех… – пробормотал он и снова пожевал папиросу.

      – А что?

      – Отвечали чересчур уверенно. Особенно про Гауссиан – преподаватель еще вопрос задать не успел.

      – Допустим, – ощетинился я. – И что теперь? Переэкзаменовка?

      – Да нет, зачем же. Вы, кажется, в буфет шли?

      – Ага.

      – А почему в этот? На седьмом этаже ведь ближе.

      – Да, но там сейчас убирают, – ляпнул я.

      – Так вы поднимались на седьмой?

      Я вздохнул.

      – Вообще-то нет.

      – Понятно.