Утро мертвых живцов. Олег Овчинников

иры, посреди большой прямоугольной комнаты плакал девятилетний мальчик.

      Плакал оттого что боялся. Беззвучно, только слезы ручейками стекали по закрывающим глаза ладошкам. А между пальцами он оставил маленькие щелочки. Чтобы подглядывать.

      Сейчас в щелочку были видны только напряженные мамины губы, которые уверенно говорили:

      – Естественно, показалось! Ты же был спросонок, не умывался даже. Вот и померещилось с сонных глаз. А может, сон на ходу досматривал. Что тебе снилось, помнишь?

      – Не-ет! – он мотнул головой; в щелочке между пальцами промелькнули озабоченно приподнятые брови отца и обвисший седой чуб деда.

      – Точно, сон. Это все из-за твоих ужастиков! – губы матери ушли в сторону, когда она взглянула на отца, на их месте возник кусочек щеки и мочка уха с маленькой золотой сережкой. – Что вы там смотрели позавчера? Ночь мертвых мертвецов?

      – Живых, – поправил отец.

      – Ох уж этот ваш видик! Вот раньше было хорошо: маленький черно-белый телевизор, всего три канала и по всем – программа «Время»! И спали спокойно и просыпались без слез.

      – Какое там! – впервые за утро подал голос дед. – Один канал, и тот только с семи вечера!

      – Зато фильмы какие были! «Весна на Заречной улице», «Три тополя на Плющихе», «Завтрак тракториста»…

      – Это не фильм, а картина, – заметил дедушка, хотя, как правило, именно он все фильмы называл «картинами».

      «Если не название рыбных консервов», – саркастически подумал папа и сказал вслух:

      – Да при чем здесь эти фильмы…

      Мальчик согласно кивнул. Ни в одном, даже в самом страшном фильме он не видел такого.

      – Ну, хочешь, мы устроим проверку? – предложила мама. – Это ведь несложно! Давай, ты сейчас резко откроешь глаза и еще раз посмотришь на деда. Или на меня. Или на папу…

      – Они и так открыты, – признался мальчик.

      В щелочке между средним и указательным пальцами возник улыбающийся мамин глаз.

      – Подсматриваешь? Хи-итренький!

      – …Только все равно ничего бы не получилось. Это как… – когда вам всего девять лет, образные сравнения даются вам не так уж легко, – как лампочка в холодильнике! Пока холодильник закрыт, лампочка не светит. Только увидеть этого нельзя, потому что когда открывается дверца, лампочка уже горит. И это неправда, что она включается одновременно с открыванием двери! Она зажигается заранее, потому что знает, что кто-то собирается открыть дверь. Вы тоже… знаете. Еще за секунду раньше, чем я открою глаза или просто обернусь в вашу сторону – вы уже знаете… И успеваете превратиться обратно.

      «Вот это теория! – с невольным восхищением подумал папа. – И ведь, что самое интересное, практически неопровержимая…»

      А мама, которой, по большому счету, не было дела ни до каких теорий, за исключением тех, что обещали «быстрое снижение веса без диеты и изнурительных нагрузок», лишь беззаботно рассмеялась в ответ.

      – Ну так не открывай глаза! Просто потрогай на ощупь. Вот сейчас подойди к деду и потрогай.

      – И то правда, Андрейка, потрогай! – седые усы изогнулись в улыбке.

      Мальчик вспомнил, как час назад эти самые усы, отраженные в двух зеркальных поверхностях, точно так же изгибались, обнажая совершенно белые десны с криво торчащими из них черными, уродливыми зубами – и отчаянно замотал головой.

      – Нет, его не буду!

      Дед сокрушенно вздохнул.

      – А меня? – ласково спросила мама, придвигаясь ближе.

      – Тебя?.. – мальчик задумался. – Буду…

      – Потрогай, не бойся…

      Он зажмурил глаза, она отняла левую руку от его лица и приложила к своему.

      – Вот лоб, вот глаза, вот щеки, чувствуешь?.. А губы… разве это мертвые губы? – она нежно поцеловала его соленую от слез ладонь. – Разве я похожа на мертвую?