Четыре года падал снег. Галина Полынская

ки, обмотать хорошенько, нажать на кнопочку и уничтожить весь этот дикий каприз.

      – Что именно вы считаете диким капризом?

      – Да весь наш мир, милейший друг. Безумие все это, да перед соседями стыдно. Остальные планеты считают нас какими-то несуразными атавизмами. Вот, давеча, к супруге моей прилетал приятель ее кузена, так он прямо таки при всем обществе изволил выражаться и хохотать насчет нашей жизни и уклада.

      Голодев печально посмотрел на висящую рядом с Полуденным Солнцем золотистую планету, которую жители между собой называли: «Ненужной Луной», и тяжело вздохнул, видимо припомнив выражение приятеля кузена.

      – Что ж делать? – барон фон Штофф поднял воротник шубы. – У них свое, у нас свое. Вон на Сириусе все ходят в синих, простите, облегающих штанах, что же и нам теперь такое на себя напялить? А не пойти ли нам в трактир, милейший?

      – Вы бы меня еще в рюмочную позвали! – фыркнул Голодев. – Идемте в ресторацию.

      – Я это и имел в виду. Вы не всегда верно меня понимаете.

      Граф Голодев с отвращением посмотрел на вышколенный, как стадо лакеев заснеженный сад и, придерживая за локоть неповоротливого, полного барона фон Штоффа, направился к виднеющимся огням воздушной трассы. Барон фон Штофф долго шел молча, потом не выдержал и поделился соображениями:

      – Вы во многом правы друг мой, – скорбно выдохнул он, – у меня постоянные ощущения, что я дурак и не я один. Все дураки.

      – Смею заверить, у меня такое же точно чувство. Будто все мы разыгрываем бесконечную комедию.

      Граф Голодев жестом подозвал сферолет и он, подлетев, приземлился рядом с ними.

      – Плачу я, – буркнул фон Штофф. Он с трудом залез в кабину, наступая на полы своей длинной шубы, и сказал:

      – В ресторацию «На Распутье».

      – Да могли бы и не говорить, все ваши уже там, – флегматично сообщил пилот сферолета.

      – Неужто? – нисколько не удивился Голодев. – И все напиваются?

      – Как свиньи-с.

      – Так я и знал, – Голодев расстегнул свою шубу, устраиваясь поудобнее в малиновом кожаном кресле. – После этого дурацкого теста все чувствуют острую потребность в рюмочке-другой.

      – Ага, особенно тот, кто тест не прошел.

      Фон Штофф выключил затемнение окон и стал наблюдать окрестности, которых все равно не было видно за плотной завесой снега.

      – Как мне осточертел этот снег, – Голодев брезгливо смотрел в свое окно, – четвертый год уж идет, мерзавец.

      – Зато представьте, как будет весело, когда все это растает, – снова подал голос пилот.

      – Тебя, голубчик, никто не спрашивает! – отрезал фон Штофф.

      Вскоре показались огни ресторации, и сферолет пошел на снижение.

      – Почему-то уши стало закладывать в последнее время, – пожаловался барон, – как идет эта глупая штука вниз, так и закладывает.

      Сферолет мягко приземлился, проскользнул по заснеженной дороге и замер. Фон Штофф расплатился и, кряхтя, полез наружу.

      Двери ресторации были приоткрыты, из помещения доносились разнообразные выкрики и музыка – заведение было переполнено. «На Распутье» нельзя было назвать самым шикарным местом в округе, но оно являлось одним из излюбленных, как правило, никогда не пустовало, посетителей тут знали по имени, в лицо и даже вкусы их помнили, что было особенно приятно.

      Барон фон Штофф и граф Голодев, держась друг за друга, дабы не растянуться на плотно утоптанном снегу, направились к ресторации, распахнули тяжелые двери и как в реку нырнули в клубы табачного дыма.

      – Карл! Сергей! – раздался зычный вопль. – К нам! К нам идите!

      Здоровенный дядище с раскрасневшимся от выпитого лицом махал фон Штоффу и Голодеву. В обеих руках он держал по бокалу, прихлебывая то из одного, то из другого.

      – Ох, Михаил тут, – скорбно вдохнул Голодев, – опять весь вечер будем его слушать.

      – Зато места есть.

      Фон Штофф сбросил свою шубу на руки подоспевшему лакею и, здороваясь со знакомыми, направился к столу, где помимо князя Михаила сидело еще человек восемь. Судя по цвету лиц, все находились в одинаковой кондиции. Обсуждался, конечно же, недавний тест.

      – Вечер добрый. – Фон Штофф с Голодевым уселись на свободные стулья.

      – Добрый, добрый, господа!

      – Для кого-то он и не очень добрый, – кисло сообщил тощий господин в пенсне. Лицо его Голодеву было знакомо, а вот ни имени, ни титула вспомнить не мог.

      – Леопольд не прошел тест, – пояснил князь Михаил.

      – И что теперь? – насторожился Голодев. Он как-то не задавал себе вопроса, что же бывает с теми, кто не прошел.

      – Ясное дело – что, – Михаил подцепил вилкой подкопченного рыбца с большущего блюда и отправил в рот, – титула лишат до следующего теста, а коли опять не пройдет, тогда уж всё.

      – Что значит всё? – встрепенулся Леопольд. – Меня, быть может, на Землю отправят!

      – Лучше