Поэтика Чехова. Мир Чехова: Возникновение и утверждение. Александр Чудаков

действия персонажей, и дальний, заключающий в себе их характеры»[1]. Другие уровни выделяют в произведении Л. Долежел и К. Гаузенблас. «Литературное произведение, – говорится в их докладе на I Международной Варшавской конференции по вопросам поэтики, – это сложная, но целостная эстетическая структура <…>. Путем научного анализа можно эту структурную целостность расчленить на несколько взаимосвязанных и иерархически упорядоченных планов: языковой, композиционный, тематический и идеологический»[2].

      В членении художественной системы на уровни мы исходим из понимания ее как соотношения материала (фактов, событий, отобранных писателем из бесчисленного множества явлений эмпирической действительности) и формы его организации.

      Двуаспектность художественной системы определяет двоякий характер членения.

      В основу первого членения кладется материал. Тогда выделяются уровни: предметный, сюжетно-фабульный и уровень идей.

      В каждом уровне, в соответствии с характером принятого членения, исследуется прежде всего материал. Исследовать материал – значит установить принцип его отбора, в любой художественной системе эстетически значимый. Это – первый этап анализа уровня.

      Но материал каждого уровня (например, эпизоды, события, составляющие фабулу) не разбросан хаотично. Он определенным образом расположен, организован. Эта организация, композиция целесообразна, направлена на создание нужного автору эффекта. Выяснение законов организации материала (каждый уровень, в соответствии со спецификой материала, обладает своими способами его построения) – второй этап анализа уровня.

      Членение, идущее от материала, учитывает форму. Членение, идущее от формы, должно учитывать материал.

      Таким – вторым – членением является выделение повествовательного уровня.

      Изложение всего материала, который содержится в произведении, не может вестись «ниоткуда». Всегда есть некое описывающее лицо. Организация текста относительно «описателя» – повествователя, или рассказчика, и есть повествование. В повествование входит, во-первых, словесная организация текста и, во-вторых, предметно-пространственная его организация, то есть расположение относительно рассказчика всего того, что не является словом, – всех реалий произведения.

      Категория повествования – со своих позиций – охватывает весь материал художественной системы, ибо только через повествование он и может быть явлен читателю.

      Таким образом, оба членения учитывают и материал, и форму; на каждом этапе, выражаясь в старых терминах, анализ ведется исходя из единства содержания и формы.

      Читатель художественного произведения интуитивно ощущает, что и в сюжете, и в манере изложения автора, и в изображении героев есть нечто общее, какое-то внутреннее единство. Другими словами, в построении разных уровней ощущается какой-то единый принцип. Это явление носит название изоморфизма[3].

      В какой степени изоморфны уровни художественной системы Чехова? Каков общий принцип, обнаруживаемый на разных уровнях? На всех ли уровнях он прослеживается? В чем конкретно состоит внутреннее единство художественного мира, созданного писателем? Это и должно показать исследование.

      В описании художественной системы можно идти двумя путями: 1) от уровня «низшего», предметного, – подымаясь к уровню идей; 2) напротив, от уровня идей – спускаясь к сюжету, предметному миру.

      Нам казался более целесообразным первый путь: снизу – вверх, от предметного уровня к сфере идей, от простого к сложному. Именно поэтому анализ начинается с повествования, с его сравнительно простых категорий.

      Этим путем идет всякий читатель. Первые впечатления от манеры автора, его художественного ви́дения создает именно самый строй повествования – то, как ведется рассказ, как изображает писатель вещи. И лишь по мере дальнейшего чтения на эти впечатления накладываются художественные смыслы, рожденные сюжетным построением.

      Каждый уровень художественной системы требует своего языка, собственных методов описания, неизбежно отличающихся друг от друга.

      Повествовательный уровень – категория формы – может быть описан в строгих терминах (и иногда даже статистически – см. гл. I). В принципе при описании этого уровня может быть использован формализованный язык.

      Другие уровни – предметный, сюжетно-фабульный – такой строгой формализации уже не допускают; на уровне идей она невозможна принципиально. Ч. Моррис считал, что в научном рассуждении нельзя использовать такие нестрогие понятия, как «идея»[4]. Но, встав на эту точку зрения, пришлось бы ограничиться описанием лишь «низших» уровней художественного текста, отказавшись от анализа «верхних», не поддающихся формализации, но доступных, однако же, другим способам исследования.

      Итак, первым рассматривается повествовательный уровень художественной системы (часть первая книги, гл. I–III).

      Повествовательный уровень включает собственно повествование, то

1

Wissenmann Н. Struktur und Ideenhalt von Gogol’s «Mantel» // Stil und Formprobleme in der Literatur. Vorträge des VII. Kongresses der Int. Vereinigung für moderne Sprachen und Literaturen. Heidelberg, 1959. S. 389.

2

Poetics. Poetyka. Поэтика. Warszawa: PWN, 1961. Str. 47. Ср. членение произведения на слои в книге Р. Ингардена «Исследования по эстетике» (М., 1962).

3

Впервые идею изоморфизма разных элементов художественного произведения высказал В. Б. Шкловский, отмечавший «связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля» (Шкловский В. О теории прозы. М.: Федерация, 1929).

4

Morris Ch. Signs, language and behaviour. N. Y., G. Brasiler, 1955. P. 27–31.