Улыбка 45-го калибра. Дарья Донцова

г в доме?

      – Так позвонили от охранников и сообщили, что нам отключают воду на неделю, – тяжело дыша, сказала Ирка, – я побежала в ванную на первом этаже, открутила краны и…

      – Что?

      – Ничего, ни капли, как в пустыне. Вот хотела из колонки во дворе воды набрать.

      – Значит, звонили?

      – Ага, мужчина.

      – В доме воды нет?

      – Нет. Сказали, во всем поселке семь дней воды не ждите.

      – Ира, – строго сказала я, – раскинь мозгами. Во всем нашем поселке нет воды, а у нас в колонке, по-твоему, есть?

      – Действительно, – призадумалась домработница, – странно.

      – Ничего удивительного, – вздохнула я, – тебя Аркадий который год первого апреля именно так и разыгрывает. Идет в подвал, перекрывает вентиль, а потом сообщает по телефону, что все, больше ни капли целый месяц, и ты начинаешь таскать в дом воду ведрами. Ну вспомни, как он в прошлом году приказал тебе заполнить все емкости вплоть до чайных чашек!

      Ира надулась.

      – Ну уж и не такая дура, как вы меня представить хотите! Сразу поняла, что Аркадий Константинович шутит!

      – Зачем тогда шланг потянула?

      – А вдруг действительно отключат?

      Сказав последнюю фразу, домработница повернулась ко мне спиной. Она явно собиралась идти за веником и совком, чтобы убрать осколки.

      И тут я захохотала в голос: пониже спины у Ирки болталась прицепленная крючком к юбке рыбка, вырезанная из бумаги. Это чисто французский прикол. Русские люди первого апреля самозабвенно врут и обманывают друг друга, а граждане Первой республики цепляют всем подряд – знакомым и незнакомым – рыбок. Я встречала на улицах Парижа ничего не подозревающих людей, спины которых украшали стаи «лососей». Прохожие, встретив такого «рыбака» или «рыбачку», естественно, смеются. Для нас Париж – второй дом, вот мы и набрались чужих обычаев.

      За завтраком подали оладьи. Аркадий, Ольга и Маня быстро расхватали дымящуюся гору и принялись с аппетитом поедать любимое блюдо. Я же никак не могла справиться с оладушкой, оказавшейся на моей тарелке. Нож не хотел ее резать, вилка не желала в нее втыкаться… Наплевав на приличное поведение, я ухватила жирный кругляшок пальцами и попыталась откусить. Не тут-то было. Повторив несколько раз бесплодные попытки, я уставилась на сына, дочь и невестку, которые, мигом слопав свои ароматные лепешки, собирались приступить к кофе.

      – Странная какая, – пробормотала я, тыча ножом в оладушку.

      – Вам ее ни за что не съесть, – хихикнула Ирка, подавая кофе.

      – Почему?

      – Так она резиновая, – сообщила домработница и откровенно захохотала.

      Противные дети начали бурно радоваться. Я молчала. Ничего, ничего, сейчас кто-нибудь откроет сахарницу. И точно. Ничего не подозревающая Ольга, которую все дома зовут Зайкой, схватила керамический бочонок, сняла крышку и насыпала себе в кофе три ложечки песка. Вслед за ней и остальные потянулись за сахаром. Вмиг над их чашками появился белый дымок, и содержимое начало фонтаном взлетать вверх.

      – Что это? – заорала Зайка.

      Я хихикнула: продавцы в магазине «Смешные ужасы» не обманули. «Взрывающийся сахар» – весьма эффектная фенька.

      Потом в столовую влетел как всегда опаздывающий на работу Дегтярев и плюхнулся на стул. Раздался характерный звук: «пу-ук».

      – Что случилось? – подскочил полковник.

      Маша с самым невинным видом заявила:

      – Извини, дядя Саша, но мы слишком хорошо воспитаны, чтобы реагировать на то, что ты пукаешь за завтраком.

      – Я? – побагровел Александр Михайлович.

      – Но ведь не я же, – ответил Кеша.

      Полковник разинул рот и не нашел достойного ответа. Мне стало жаль наивного толстяка:

      – Встань.

      Дегтярев покорно поднялся. Я откинула со стула накидку и потрясла перед ним резиновым мешочком.

      – Сегодня первое апреля, и они подсунули тебе пукательную подушку.

      Весело хохоча, домашние понеслись к выходу. Всех их ждал напряженный день: у Мани сегодня две контрольные, потом занятия в кружке при Ветеринарной академии, у Зайки выход в эфир на телевидении где-то около пяти. Моя невестка ведет спортивную программу. Аркадий направлялся в тюрьму. Не подумайте плохого: мой сын – адвокат и в следственном изоляторе встречается с клиентами.

      – Дурацкая шутка, – буркнул полковник.

      С недавнего времени Дегтярев живет в нашем доме в Ложкине. Нас связывают годы дружбы, и дети хотели, чтобы полковник переселился в Ложкино. Тот долгое время сопротивлялся изо всех сил, но в конце концов они его «сломали», и Александр Михайлович перебрался в коттедж. Он мой старый друг. Дегтярев был свидетелем моих четырех замужеств, и я никогда не рассматривала полковника как возможного сексуального партнера. Впрочем, он тоже не пытался ухаживать за мной.

      – Нет, все-таки здорово, – сказала как-то раз Манюня, – что дядя